В основе рассказа – подлинная история семьи моей любимой шуйской подруги, но имена, фамилии, названия городов изменены

Анна родилась на Волге, под Саратовом. Редко кто называл её Аней, всё больше – Асей, Асенькой. Была Анна в семье вторым ребёнком, старше – брат Игорь, младше – сестра Анастасия. Родители были очень трудолюбивыми людьми, настоящими крепкими русскими крестьянами, как тогда говорили, «середняками». Работали от зари до зари, управлялись с большим хозяйством: две коровы, лошадь, куры, а ещё и огород, и усад.

Дети были им всегда первыми помощниками, и с малолетства не боялись никакой работы. Бывало, закончат сено ворошить, скотину покормят, потом натаскают морковки с грядки, намоют, и давай хрустеть! А самым желанным лакомством на всю жизнь остался кусковой сахар. Потом долго вспоминали, как отец мелко колол его щипчиками и раздавал детям по праздникам. И во всю жизнь никакие лакомства не могли заменить сладкие кубики из теплых натруженных отцовских рук.
Родители сызмальства приучали своих детей быть честными и добрыми в любых обстоятельствах – и в главном, и в мелочах. В соседнем саду росли уж очень красивые яблоки, сочные, аппетитные. Однажды вечером деревенские ребятишки сговорились, отвлекли сторожа, и всей ватагой налетели на хозяйские яблони. Анна набрала полное беремя белого налива, прибежала домой запыхавшаяся, восторженная, но остановилась, как вкопанная, от тяжелого взгляда матери. Руки опустились, и яблоки золотыми мячиками покатились по полу. На ватных ногах, размазывая по щекам слезы, дрожа от страха, что уже темно, и в саду дежурит сторож с двустволкой, девочка понесла яблоки обратно. С тех пор она твёрдо усвоила на всю жизнь: никогда не брать чужого.
А потом наступил страшный, засушливый 1932 год. Поволжье застыло от раскаленного дыхания страшного голода. Смерть не щадила никого: ни мужчин, ни женщин, ни больных, ни здоровых, ни стариков, ни детей. В семье Анны собирали лебеду в поле, замешивали со скудными остатками непросеянной муки и пекли лепёшки. Как выжили – одному Богу известно. Но люди не озлобились, не зачерствели: соседи последним делились друг с другом. С тех пор Анна на всю жизнь запомнила, что главное в жизни – любовь к людям и сострадание. Именно тогда у неё и появилось стремление стать врачом. Уже став взрослой женщиной и заслуженным доктором, Анна Тимофеевна всегда останавливалась на улице, чтобы выслушать человека, поговорить, утешить, помочь. И когда бы её ни вызвали к больному, она не медля ни минуты, приходила на помощь, — в любое время суток, хотя у самой было уже трое детей.

Окончив школу, Анна отправилась в Саратов поступать в мединститут. Путешествие было тяжелым. Сначала долго тащились по бездорожью на телеге, потом плыли на пароходе по своенравной Волге. Девушке запомнилось, что в зале ожидания стояло колесо, в котором изо всех сил бежала маленькая рыжая белочка. И смешно было на эту белочку смотреть, и жаль безмерно…
Поступила в институт легко, училась с интересом. Анна быстро освоилась в городе, стала с удовольствием посещать театры, музеи, любила с подружками бегать в кино. Откладывая от своей небольшой стипендии, она купила туфельки на каблучках и белую кофточку. Это была её единственная кофточка, но она ухитрялась носить её так, что та всё время была, как новая. Сокурсники говорили: «Посмотрите на Асю – деревенская, а как блистает!»
Анна подружилась с девчатами из соседнего педагогического института. Это были бойкие, весёлые, отзывчивые девушки и они с таким восторгом рассказывали о своих занятиях, о педагогической практике, что однажды Ася задумалась, может быть, и ей перейти в педагогический. Решила забрать документы из мединститута, но один уважаемый профессор остановил: «Подумай хорошенько. Ты – прирождённый врач. Да у тебя даже нос – докторский!» Нос у Аси, действительно, был замечательный: крупный, с горбинкой. Анна послушалась мудрого совета и всю жизнь была благодарна этому профессору, который не позволил свернуть с правильного пути.
Там же, в Саратове, в студенческом общежитии Анна встретила свою судьбу. Никита Кудряшов уже закончил мединститут и работал врачом. Он был старше на семь лет, и девушку это очень смущало. Однажды они поссорились из-за какого-то пустяка, и Анна несколько дней не могла найти себе места. Их общие друзья, видя, что и Никита мается, решили их помирить. Они написали два письма, Анне – как будто от Никиты, а Никите – как будто от Анны. В этих письмах назначалось свидание в одном и том же месте и в один и тот же час. Влюблённые встретились, и с тех пор уже не расставались: Ася всю жизнь горячо любила своего ненаглядного Никитушку. А Наташа Рождествина, чья гениальная затея заставила влюблённых помириться, стала на всю жизнь самой дорогой подружкой, в честь которой она назвала свою первую дочку.
Как гром среди ясного июньского неба грянула война. Старшие курсы медицинских институтов выпускались по ускоренной программе и отправлялись прямо на фронт. 4 августа 1941 года Анна и Никита поженились, а через 10 дней его мобилизовали. Ася, а точнее, военный врач III ранга Анна Тимофеевна Кудряшова попала на фронт в январе 42-го. Таких как они тогда называли «недельные мужья и жёны». Сколько скорби, невыплаканных слёз и томительного ожидания в этих словах… Всю войну они прошли врозь, за четыре года разлуки не получили друг от друга ни единой весточки! Некуда было писать: полевая почта не успевала за военными врачами.
Анна Тимофеевна не любила вспоминать войну, говорила, что ей очень тяжело всё заново переживать, потому что её жизнь несколько раз висела на волоске. Когда в один из ясных летних дней их санитарный эшелон разбомбили, все побежали прятаться в придорожный ковыль, а после налета Ася увидела, что ее убитые подружки лежат вокруг снарядной воронки, как… страшная ромашка.
Потом война научила её не терять самообладания ни при каких обстоятельствах, молниеносно реагировать на опасность. «Не надо никогда теряться, всегда нужно проявлять смекалку», — говорила она. В 1942 году под Харьковом Асин взвод попал в окружение. Когда стало ясно, что им не прорваться, пожилой сержант сказал медсёстрам: «Сестрички, милые, переодевайтесь в штатское, живо! Снимайте с убитых и надевайте на себя. Им уже не пригодится, а вас еще может спасти».
Несколько месяцев им пришлось жить на оккупированной немцами территории. Всю свою жизнь Анна помнила по именам тех сердобольных женщин-хохлушек, которые, рискуя собственной жизнью, прятали русских в сараях, погребах, на чердаках.
Однажды пронёсся слух, что в деревню идут румыны насиловать всех женщин. Прятаться было бессмысленно, румынские фашисты повсюду имели своих осведомителей. Анна моментально приняла решение: вымазала лицо сажей, набросила на себя чьи-то грязные вонючие лохмотья, сгорбилась и заковыляла по деревне. Её нагнал разъярённый громила и уже схватил за руку, как вдруг она резко обернулась и ответила ему таким грубым, скрипучим старческим голосом, что тот брезгливо попятился, сплюнул и ушёл прочь.
Именно война научила её молиться: горячо, искренне, с полным упованием. Анна была из верующей семьи, в родном селе было два храма. Её любимым Святым был Николай Угодник. Уже после советской власти, когда снова открыли церкви, Анна Тимофеевна, чаще всего ходила в храм именно в Николин день – в четверг. На войне молитва была у неё не столько на устах, сколько в сердце. И Господь спасал, подсказывал нужное решение, уводил от беды. Несколько раз, сидя в окопах, Ася, повинуясь какому-то неведомому, но властному внутреннему голосу, срывалась с места, перебегала в другое, и тут же за её спиной раздавался взрыв и появлялась смертельная воронка.
Когда, наконец, советские войска освободили Харьков, Анна вернулась домой, к родителям. Вернулась майором медицинской службы, кавалером четырёх орденов и медалей. После тщательной проверки контрольными органами, её, за нехваткой квалифицированных врачей, назначили заведующей амбулаторией в небольшом селе. И здесь молитва и смекалка всегда её выручали. Раз пришлось принимать очень тяжелые роды. Ребёночек лежал неправильно и пошёл ножками вперёд. Медлить было нельзя, счёт шёл на минуты. Тогда Анна помолилась про себя, взяла с полки учебник по акушерству, отдала медсестре и твердым голосом велела ей вслух медленно и громко читать, как делать ребёнку «поворот на ножку», а сама направилась к роженице. Ребёнок благополучно появился на свет, и мать тоже была спасена.

Весной 1945 года наконец-то пришла весточка от мужа: жив-здоров, скоро приедет за ней. И вот, рассказывает Анна Тимофеевна, сижу я у нашего мутного окошка, реву, реву и вдруг вижу, едет мой Никитушка на белом коне (Никите Федоровичу в Смоленске дали белую лошадку, запряженную в телегу). Приехал Никита и забрал жену в Германию, где остался служить после Победы. Три месяца прожили Кудряшовы за границей. И за это время, квартируя у одной чистоплотной немки, Анастасия научилась от неё содержать в идеальной чистоте дом и вкусно готовить. Но тоскливо им было в Германии, даже небо там казалось каким-то зловеще тяжелым и низким.
Осенью 1945 года Кудряшовы вернулись в Россию, в Костромскую область. Здесь, в старинном купеческом городе Макарьев у них родилось трое детей: Наталья, Оксана и Василий. Когда младшенькому едва исполнился годик, Ася потеряла своего ненаглядного Никитушку. Никита Федорович умер от стенокардии в возрасте 39 лет. Но их отношения до сих пор являются для детей и внуков идеалом супружеской любви и верности.
С Божией помощью Анна Тимофеевна подняла и выучила детей, приняла внуков и достойно встретила тихую старость и мирную кончину. В ее жизни было всё: хорошее и плохое, мирная жизнь и страшная война, счастливый брак и горькое вдовство. Но она всегда повторяла: «Не устаю за все благодарить Бога!» Она научила Иисусовой молитве своих внуков, когда те пошли в школу: «Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя, грешную!» Просто заставила вызубрить восемь спасительных слов и наказала: «Когда тебе будет плохо, – читай, – и всё станет хорошо!» Крепкое упование на Господа, непрестанная молитва и маленькая намоленная иконочка Божией Матери «Всех скорбящих Радость» – вот главное бесценное бабушкино наследство, свято хранящееся в большой и дружной семье Кудряшовых. http://slvf.ru/татьяна-грудкина-бабушкино-наследст/