Сюзанна Павловна Серова  родилась 13 января 1934 года в Москве.

В 1957 году окончила с отличием Школу-студию МХАТ, работала в театре «Современник» (1957-1959), саратовском Театре юного зрителя (1959-1962), Московском драматическом театре на Малой Бронной (1962-1966).
В 1965 г. сыграла Королеву в телеспектакле по повести Ю.Германа «Не отдавайте королеву!» (реж. А.Гончаров).
В 1967 окончила режиссерские курсы при Центральном ТВ, была режиссером Главной редакции литературно-драматических передач ЦТ.

Была создателем программ: «МХАТ и Чехов», «МХАТ и Горький», цикла передач «Искусство стихотворного перевода», передачи «Ван Гог в Арле», «Бунин. Страницы творчества» и других.

В период с 1980-90 гг. озвучивала телевизионные передачи в цикле «Русские цари» (реж. Л.Буслаев, отмечена премией «ТЭФИ»), «Мария Кузмина-Караваева», «Марина Цветаева».

С 1972 года — художественный руководитель Студии художественного слова при Центральном доме ученых.

Профессор Российской академии театрального искусства (ГИТИС), с 1981 года — преподаватель сценической речи (мастерские О.Табакова, П.Фоменко, С Женовача, С.Голомазова).
Автор книги статей и очерков «Слово. Образ. Голос. Речь», пишет стихи, в 1993 г. вышел сборник ее стихотворений «Я молча кричу», в 2006 г. – сборник «Перед распахнутой дверью».
Заслуженный деятель искусств России. 

ИСТОЧНИК: https://www.kino-teatr.ru/kino/acter/w/sov/48727/bio/

Не манят яства. Сомкнуты уста.
Вниманье взгляда не сверлит пространства.
Сквозь время проступает постоянство,
Искупленное муками Христа.

Едины в недрах радость и печаль,
Когда покой пронизывает души,
Настало время — молча Слово слушать,
Лицом к лицу с началом всех начал.

О Русь, ликуй! У Троицы твой лик,
Тебе открыта тайна единенья.
В исконный смысл троичности творенья
Смиренный дух художника проник.

****

Зеленый наш Земной весенний плен,
О, как он волен, Боже, как он волен!
Соборный дух деревьев жив, нетлен.
Престолы кленов, сосны колоколен.
Кадильный дым сиреней, зеленя
Дубов, каштанов и берез иконы.
О, Дух Господень — Воскресенье дня,
Шитье земли над бездной преисподен

***

Пух тополей и пролеты стрижей —
Что еще лету и милей и привычней?
Солнце бессонно. Посвисты птичьи —
Вот украшенье дней и ночей,
Трели и щелканье — то соловей —
Дар, приношенье июня началу.
Лодка готова. Ветер свежей.
Пестрые тени в воде у причала.
Чайки в полете, утки в заплыве;
Сабли осоки, как стражи, окрест —
Это дозор в затаенном заливе.
Благословенная зелень завес.
Здесь никого — тишина и уют —
Только жемчужные станы купальщиц,
Сонные, словно узоры на пяльцах,
Солнечной неги пир и приют.
Все в расслабленье, не слышно угроз,
Боли и слез, и смертей, и предательств…
Купол — хранитель иллюзий и грез,

Лету пропетый хвал

***

Косматый хаос неуютен был,
Во тьме кромешной где поставить ногу?
И солнцем осветив себе дорогу,
Мысль о земле Создатель возлюбил.

Земля! Простор вселенской мастерской
Ваятеля, писца, каменотеса,
Где гладь и грифель, и гранит утеса —
Все матерьял, покорный под рукой.

Событьем каждый день творенья нов,
Работой укорочен список длинный…
Сама в руках его лепилась глина,
Рождая воплощенье светлых снов.

Прозрев, Адам свидетель первый был
Божественного воодушевленья:
Еще над глиной пар горячий плыл
Дыханьем первозданного творенья,

А он молил: Я плод твоей любви,
Ты создал солнце, небеса и землю,
Здесь все твоим веленьям чутко внемлет!
На творчество меня благослови!

***

Пух тополей и пролеты стрижей —
Что еще лету и милей и привычней?
Солнце бессонно. Посвисты птичьи —
Вот украшенье дней и ночей,
Трели и щелканье — то соловей —
Дар, приношенье июня началу.
Лодка готова. Ветер свежей.
Пестрые тени в воде у причала.
Чайки в полете, утки в заплыве;
Сабли осоки, как стражи, окрест —
Это дозор в затаенном заливе.
Благословенная зелень завес.

Здесь никого — тишина и уют —
Только жемчужные станы купальщиц,
Сонные, словно узоры на пяльцах,
Солнечной неги пир и приют.
Все в расслабленье, не слышно угроз,
Боли и слез, и смертей, и предательств…
Купол — хранитель иллюзий и грез,
Лету пропетый хвалебный акафист.

Теперь Софию более не чтут,
Не признают в ней высший свет небес,
Она в отставке. Огнекрылый ангел
Ее умчал от глаз. А сам исчез.

Осталось на земле напоминанье,
Соборов величавое названье,
Многоголовых маковок сиянье,
И лес вокруг. Непроходимый лес…

****

Встречу пророчит лира,
Висящая на суку.
Это пустыня мира
Молча поет тоску.

Тайное единенье,
Нежилое житье.
Оправдано только пенье,
Только во Имя Твое.

Был ли поведан струнам
Тайный и горький вздох?
В давнем молчанье лунном

Он, не родясь, заглох.

Лира молчит об этом,
Скорбно сомкнув уста,
Нерушимым секретом
Накрепко объята.

А вокруг столько песен
Под ветром поют пески,
Не замечая лестниц
Ввысь уходящей тоски.

В мире большом и сонном
Нежилое жилье.
Ветка ростком зеленым
Поет во Имя Твое.

****

Нам не создать ковчег — строитель спит
Под гнетом неподъемного бессилья,
Пока береговой песок сипит
И голубь спит, сложив устало крылья.

Крылатый вестник ветвь не принесет
Из ледяной замкнувшейся пустыни.
Окаменел беззвездный небосвод,
Вот-вот последний переход застынет.

О, ты, безумец бодрый, где же ты?
В ком духу и желанья бы хватило
Перевернуть страницу той версты,
Где и надежда потеряла силы!

Не правда ли, — ты встанешь и пойдешь,
Все остальное только страх и ложь.

***

» … И было непонятно:
День или ночь.
Такой шел дождь…»

Прекрасный дождь,
Прекрасный дождь в Москве!
Он вовсе не содействует тоске,
А просто ночь,
И ночью хлещет дождь.
Прислушайся к себе, —
Чего ты ждешь?

Не спишь? Прекрасно!
Хлещет дождь ночной,
Густой листвы перебирает клады,
А мы под крышей,
Мы укрыться рады.

В такую ночь
Сбирал корабль Ной.
Вода вставала за его спиной.
Он не внимал
Жене своей речистой.
Он взял с собой
Семь чистых, семь нечистых
Реченных пар.
Шел ливень проливной.

****

В привычках гнезд,
В прививках узнаванья,
В опасностях неузнанных глубин
Мы голуби —
Наследники изгнанья,
Мы вороны —
Наследственных руин.
В неведенье о дереве, о камне,
О звере и о птице в вышине
Покорный Авель
И проворный Каин
Противостали в нас —
В тебе, во мне.
Мы здесь, внизу,

Рабы по доброй воле,
Жизнь заполняем
Расстановкой вех.
Сквозь слой дымов,
Распластанных по полю,
Огня не видно
Рвущегося вверх.

****

Поступь дождя постарайся услышать
Сквозь шелест листьев и шарканье крыш.
Он шествует важно, он влажно дышит,
Он сшит из шумов, пронзающих тишь.

Поступь дождя — это вестник оттуда,
Где катятся с громом колеса туч,
Вспышками ярости молний причуды
Режут зигзагами скаты круч.

Хочешь — не хочешь, приходится верить
Вестнику неба меж струйных строк.
С высей заоблачных огненным зверем
Нас окликает Илья Пророк.

Всем заплутавшим под ливня завесой
В громах и граде мерещится гроб.
Где б ни застал — перед гневом небесным
Каждый мужик перекрестит лоб.

***

В тиши читая святцы
Хранят старообрядцы
Нетронутым завет,
Затем, чтоб не теряться
За сутолокой лет.
К заоблачному дому
Все шлют свои псаломы
И подголоски вьют.
По лицам и по фитам,
Покорствуя молитвам,
Как в древности поют.
Не изменив канона,
Хранят они в иконах
Все тот же цвет и лик.
Закон — причастья камень,
Ограненный веками,
К их деланью приник.

Неразделимо трое
В молитвенном покое
Под ризой золотой:

Самон, Авив и Гурий —
Чтоб ладился без дури
Супругов брак святой, —
Не столь в житейском хлебе,
Сколь связанны на небе
От всех немирных гроз.
В вершине неповторно
Парит нерукотворный
Чуть видимый Христос.

***

Белый голубь! Ты откуда
Появился на окне,
Ты мечтанье или чудо,
Может, ты приснился мне?!
Белый голубь — белый, белый
Замер с раннего утра.
Ни угрюмство ночи целой,
Ни остуда, ни ветра
Отогнать его не смели…
Неужели, неужели —
Это белый-белый голубь
С тех вершин слетел, как в прорубь;

Ни морозом, ни огнем
Плащ не тронутый на нем.
От пути не отклоненный,
Не седой, не опаленный
В сизой дымке, утром ранним
Ты слетел сюда посланьем
Осиянный вечным днем.

****

Невыносимо долгий путь —
Где схорониться, отдохнуть? —
Везде вражда, везде напасти,
Как будто свет ушел навек,
И потерялся человек
В коварной ненасытной пасти.
Скарб тяжек. Тяжелей грехи.
И толковали пастухи
Перед костром, холодной ночь.:
— Мол говорят, взойдет звезда,
Придет спасение тогда,
И мы увидим свет воочью.
Текли со всех концов земли
И потеряться не могли, —
Звезда их привела к пещере
И встала, вспыхнули лучи.
— Чу, новорожденный кричит! —
Воздастся каждому по вере!

И все приникли к щелям стен,
И не хотели встать с колен:
Там, перед Матерью склоненной,
Среди соломенных лучей,
Лежал Он — общий и ничей —
Младенец, Бог новорожденный.

***

Здесь, где пыль и песок,
Здесь, где глина да камни
Божий гнев нас обрек
Надрываться веками:
Чтобы глины кусок
Ты месил для сосуда,
Чтобы плавил песок
Для прозрачного чуда.
Вспоминай же теперь
Боговещие строки,
Просыпайся и верь —
Не напрасны уроки:
Вспомни прах и песок,
И сухую маслину,
Пота скаредный сок,
Вспомни камень и глину,
И Господень укор —
Стыд и ужас — до жженья,
Незабвенный Фавор
В чуде Преображенья; —
Ведь с тех пор в мире сем,
Духом сиры и нищи,
Мы до неба растем
На родном пепелище.

***

.. И слетела скатерть-самобранка
На столовые тугие доски..
Принесла небесная изнанка
Царствия другого отголоски;

Все готово. Кто им вымыл ноги,
До земли касаясь головою?
Разместил по лавкам взглядом строгим
И Вечерю осенил Собою.

— Ешьте хлеб — Божественное тело —
Жертва зерен — всем его достанет;
Пейте, коль душа того хотела,
Кровь-вино, прильните к ней устами,

Приобщайтесь к тайне несказанной,
Причаститесь глубине небесной,
Исполняйтесь ангельской Осанной,
Радуйтесь Пути из кельи тесной.

****

..Он тихо молвил:
— Ниспошли прощенье,
Отец, они не знают, что творят!

Суровых латников внизу толпился ряд,
Их копья ярость солнца отражали.

Молчали люди. Лошади не ржали.
Страданье завораживало взгляд.

****

Ход действий предрешен. И дней в обрез.
Чему еще осталось поклониться?
Захламлен двор и загорелся лес.
Обугленные дырами глазницы
Открылись, страшным сном изумлены.

Но пелены нетленная основа
Сохранена свидетельством суровым,
Подобно свитку уцелели льны,
Начертанное проявить готовы.

Чтоб эту нить навеки сохранить,
Ее огнем нездешним пропечатал
Бессмертный сок, в безвременье зачатый.
Мы исхитрились сей фиал пролить,
И возвратился Он в свой дом звездчатый.

Благие льны для нас хранят черты
Того неизъяснимого страданья.
Что наши муки супротив вины,
Следы которой не удалены

Со свитка строгого исповеданья.

****

Ход действий предрешен. И дней в обрез.
Чему еще осталось поклониться?
Захламлен двор и загорелся лес.
Обугленные дырами глазницы
Открылись, страшным сном изумлены.

Но пелены нетленная основа
Сохранена свидетельством суровым,
Подобно свитку уцелели льны,
Начертанное проявить готовы.

Чтоб эту нить навеки сохранить,
Ее огнем нездешним пропечатал
Бессмертный сок, в безвременье зачатый.
Мы исхитрились сей фиал пролить,
И возвратился Он в свой дом звездчатый.

Благие льны для нас хранят черты
Того неизъяснимого страданья.
Что наши муки супротив вины,
Следы которой не удалены
Со свитка строгого исповеданья.

****

Покос! Милее дела нет,
Чем навивать траву на вилы!
Душистый, вянущий букет.
Струится дух, уходят силы.
Когда воротится пора,
И отрастут у луга космы?
Приходят раньше вечера,
Отпели на лугах покосы.
Свой день, урезанный на час…
Кто на лугу косу оставил?
В плащи тумана облачась,
Уносят в осень Петр и Павел.

***

Не потому ль опять не спится,
И внятен стук в висках, в груди —
Гонимый мыслью, всадник мчится
К заветной цели впереди.

Кто всадник — вестник или воин
На миг возник на перепутье?
Здесь человек и конь раздвоен,
А может быть, единство сутей?

Не ты ль, архангел Михаил,
Над кознями драконьих оргий
Коня пространством напоил
И в небеса увлек в восторге?

Не человек, не зверь, не птица
Летит созвездьями звеня —
Крылатый всадник в битву мчится,
Сокрытый занавесью дня.

****

Почему ты плачешь, Пресвятая Дева —
Из очей струится мирро и елей.
Мы пришли молиться Жизненному Древу,
В грудь твою стучится маята людей;

Матерь Благодати — укроти нам сердце,
Нам, живущим в страхе, нету сил — прощать!
Без своей рубахи некуда нам деться,
В стане иноверцев хочется кричать…

Мы опять боимся, в нас тоскует тело,
А душа не в силах страх перенести —
Матерь Пресвятая! Благостная Дева!
Смилуйся над нами, темных просвети!

Опустилось солнце в золотую ризу,
Засияли слезы на глазах Твоих,
На Тебя мы смотрим преклоненно, снизу,
Слезы исцеленья словословит стих.

****

Все явствует о том, что лето
Отговорило, отцвело:
Рябина гроздьями одет,
В дождях растаяло тепло.

И как-то сразу тихо стало,
Природа с грустью замерла,
Как бы испытывая жалость
К нам грешным — нет в домах тепла.

А мы молитвенно постимся,
Зрим Божью Матерь на одре;
Она спешит преобразиться,
Ей снится небо на земле.

За ней спустился Сын Спаситель,
Ее душа в Его руках,
Зовет Пречистую обитель
Любви, покоя в небесах.

Но неизменно к нам на землю
Её любви струится свет.
Сердца молитвенно Ей внемлют,
С ней заключен благой совет.

***

Хорошо в голубом златотканном убранстве
Повстречать осень — барыню в лиственной роще,
Просвист ветра, шуршанье листвы под ногами,
В терем вход не заказан — просторны хоромы —
Заходи, гость желанный, ты будешь обласкан
Ароматом летящей листвы горьковатой,
Глаз порадуют ветви рисунком зигзагов
В вышине, где зияют прогалами сини
Небеса, в облаках, что летят легкокрыло,
То дождями обрызнут, то блестками солнца…
Чтит боярыня-осень гостей самозванных
Гроздью красной рябины, калиновым крапом,
То грибом — из-под листьев приветливой шляпкой,
То стеклом бочага с темной тихой водою.
Но прекрасней всего — молчаливая тайна
В ожиданье сходящего с неба Покрова —
Богоматери дар, всем гостям доброй осени.

****

Дитя, мое чадо,
Надежда, отрада —
Любовью на свет рождено!
Нежнее и чище
Созданья не сыщешь —
Открытое свету окно.
А взор — тот источник
Где денно и нощно
Глубины не замутнены,
Лицо чистотою
Подобно покою
Серебряной полной луны.
Улыбчивы губы,
Всем видящим любы,
Невинного слова залог —
Воистину детям
Незримое светит,
Неслышно их пестует Бог.

Дитя — моя мука!
Не минет разлука,
Отчаянье не обойдет.
Палящую рану
Скрывать не устану, —
Незримая, как она жжет!
Не много, не мало —
Любовь, словно жало
Пронзает, дитя мое, свет!
Пусть сердце, сгорая,
Истает до края —
Любви без страдания нет.

***

Нам совесть ночами твердит о себе,
А днем с огнем ее не сыскать.
О сыне, о сонной его судьбе
Ночью скорбит бессонная мать.

О, наши корни, о, честь отцов,
О. их достойные имена!
Без скрипа в память откинь засов,
Вглядись в забытые письмена.

Сколько предков мечтало в ночи
О дальнем дне, где нам, внукам, быть,
Время их именами кричит,
Требует помнить, жалеть, любить.

А мы, бесхребетные, тщимся встать,
Прочесть заветные письмена
На древней иконе, где Божья Мать
Внемлет со скорбью убогим сынам…

***

Вчера, или не ведаю, когда,
Он вышел из дому.
Единая звезда цвела на небе ветреным нарциссом,
И легкий воздух пел, как никогда.
Он ликовал, в нем подвиг был записан.
Простор пленительный, пленительный простор,
Твое тепло ему в лицо поплыло.
В глубокой темноте у стога охал вол
И сочною травой похрустывал лениво.
А в чуткой тишине пел одинокий путь
Струной натянутой, зовущим тяготеньем.
Вчера, не помню, иль когда-нибудь
Он записал в пространстве быстрой тенью
Свои шаги. Он не идти не мог.
Легка ногам дорожная усталость.
И сколько он прошел, и что осталось…
Он вышел в путь. И этот путь был Бог.

***

Без ликованья дня мы не ценили б ночи,
О, как прекрасна даль, как видимость ясна,
Сверлит снега ручей, в нам солнца блик хохочет,
Пророчит много лет воскресшая весна.

И Дали глубоки, и высота бездонна,
И свежесть веселит расправленную грудь,
И голубой озон, как хмель щекочет ноздри,
И хочется всю новь единожды вдохнуть.

Есть счастье — осознать всю красоту Творенья,
И распознать во всем дыхание Творца, —
В повторности времен от смерти до рожденья
На миг запечатлеть огонь Его лица.

И вдруг увидеть сквозь миражность повторений
Величье сущего и бренность личных дел,
Все пожелать отдать Творцу, до растворенья…
Над крышей чиркнул стриж и в бездну полетел.

***

Мой собеседник, мой Господь, мой друг,
На ветреной дороге в день осенний
Ты мне навстречу появился вдруг,
И эта встреча не была последней.

С тех пор, с тех пор (мне не забыть тот день)
Ты не лишал меня своей беседы.
Сижу ли я, лежу, иду, иль еду,
Все за Тобою следую, как тень.

И вот теперь нет страха у меня,
И одиночество уж не пугает.
Во тьме ли, днем ли, ночью у огня
Вокруг Твое внимание витает.

Никто не знает, что со мною Ты
Из темноты выводишь, из ненастья.
Приоткрываешь смысл пустоты
И горькие мгновенья полнишь счастьем.

Другой не заподозрит что-нибудь,
А мне в любом запрете виден Путь.

****

Для взора осень весела,

Хотя порой холодновата.
С холма на холм меня вела
Прогулка с ангелом крылатым.
(Я оглянуться не могла,
Как будто век была горбата).
Но я все медленнее шла,
И предо мной спина белела,
Сквозь лес мелькали то и дело
Два туго связанных крыл.
Над головой висела мгла,
И даль безлиственно редела…
В земных тенетах пленный Дух
Шел впереди покорный, кроткий,
Тупели зрение и слух,
Прикованы к его походке.
Он шел, земли едва касаясь,
(О, грех бездействия немой!)
Идти вослед, безмолвно каясь,
И видеть крылья за спиной
В силках, не расплетенных мной.

****

Ты представить не можешь себе
Этот плен, эту тяжесть затворов,
В самодельной свободе
безвыходную обреченность.
Так обманно прозрачны
Далекие синие горы,
Так призывно томяща
Пустыни житейской бездомность.
Этот морок, задымленность
Скованными страхом страстями,
Эти самообманы,
Скорлупы больных самолюбий…
— Боже света,
Сними с меня панцирь мой грубый!

Отче пути,
Вороти меня вспять из скитаний!
Царь небесный,
Позволь к тишине твоих уст приобщиться!
Истинный,
Жажду в твоей простоте очищенья!
Милостью веди, Кроткий,
Их жестоких корней искушенья!
Даруй Всевышний,
Любовью Твоей освятиться!

ИСТОЧНИК: http://www.wco.ru/biblio/books/serova1/Main.htm