Глава IX
Сила духовной наслественности
Рассуждая о судьбах человеческих, святитель Николай Сербский приходит к весьма печальному выводу: «От Адама до наших дней в красной реке крови кроется черная струя греха. В крови кроется грех, из крови передается грех, через кровь наследуется грех от Адама до наших дней».
Диагноз горький, но правдивый. Кровь издревне символизирует тесную связь поколений, родственные узы, соединяющие предков с потомками. Голос крови — это не шум кровотока в сосудах, а духовное влияние старших на младших. Причем речь идет как о родителях, бабушках и дедушках, так и о всем биологическом виде Homosapiens.
Поэтому над головой каждого из нас висят сразу три дамокловых меча – наследственная порча (первородный грех Адама), беззакония собственного рода и личные прегрешения. Они отражаются на телесном, душевном и духовном здоровье посредством многих факторов, в частности духовной наследственности.
Обсудим это подробнее.
1. Мертвые души и живые усопшие
По суровому, но справедливому замечанию святителя Игнатия (Брянчанинова), «мы рождаемся уже убитыми вечною смертью! Мы не чувствуем, что мы убиты, по общему свойству мертвецов не чувствовать своего умерщвления».
Блаженный Диадох, епископ Фотики, пишет: «Прежде крещения благодать извне направляет душу на добро, а сатана гнездится в самых глубинах ее… С того же момента, как мы возрождаемся в крещениии, бес бывает вне, а благодать внутри… Мы возрождаемся в воде действием Святого и Животворящего Духа, вследствии чего тотчас очищаемся и по душе и по телу… При этом Святой Дух вселяется в нас, а грех (или его отец) изгоняется Им…»
Если в дальнейшем человек не сопротивляется греху, не призывает на помощь благодать Божию, не участвует в спасительных Таинствах Церкви и – что хуже всего – сознательно отдает себя во власть нечистой силы, то благодать отступает, и он окончательно губит свою душу. Он льет воду на ту мельницу, которая принадлежит сатане. И тогда, желая того или нет, он взращивает в себе пагубные плоды наследственной порчи – страстность, тленность и смертность (см. гл.V).
Своей нераскаянностью люди снабжают «семя смерти» энергией, и оно кочует из поколения в поколение. Оно растет за наш счет, словно паразит или сорняк, отнимающий силы у культурного растения. Если мы не боремся с духовной смертью, то помогаем ей убивать нас. Вот душа и мертвеет, находясь еще на земле. Кто в столь плачевном, духовно беспросветном и безблагодатном состоянии покидает этот мир, тот попадает прямо в челюсти тьмы. Кто пытается исправиться, получает надежду пребывать во свете Божием. Душа такого человека жива и на земле, и на небе – ведь Бог «не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы» (Лк. 20, 38). А душа грешника, закосневшего в своих пороках, мертва, доколе он не раскается.
Признаком жизни души служит ее стремление исполнять две главные евангельские заповеди – о любви к Богу и ближнему. Жить – значит любить. Вне любви (прежде всего духовном) мы теряем свою уникальность и становимся, как прочие земные творения, «вещью» — без индивидуальности, без имени, без лика. Человек погибает душой, когда прекращает любить; он живет, пока сохраняется уникальность его личности, утверждаемая и поддерживаемая любовью. Поэтому апостол Павел и молит, чтобы мы были укоренены и утверждены в любви (см.: Еф. 3, 18)ё. А «Бог есть любовь, и пребывающий в любви, — благовествует апостол Иоанн Богослов, — пребывает в Боге, и Бог в нем» (1 Ин. 4, 16).
Митрополит Антоний Сурожский определяет грех как « потерю человеком контакта с собственной своей глубиной». В сущности человек – неисчерпаемый образ Божий. А живет зачастую поверхностно, исключительно мелкими чувствами и понятиями. И это вместо того , «чтобы жить из глубины, действовать из сердцевины своего бытия». Подчас мы реагируем на разные события по типу зеркала, которое отражает световые лучи. Мы не излучаем свет, а «живем отраженной жизнью… Первый и основной грех – поверхностность, потеря глубины… Живя на поверхности собственной жизни, человек теряет контакт с Самим Богом… становится чужим и для своего ближнего».
Владыка Антоний Сурожский приводит поразительный пример такой духовно мертвой жизни потерявшего себя человека: «Ученый, творческий, одаренный человек умер; его схоронили. У него был сын в сумашедшем доме, юноша, не достигший еще двадцати лет. Его мать сообщила ему о смерти отца. Он рассмеялся и ответил: «Неправда! Он не мог умереть!» Истощивши все свои объяснения, мать привела его ко мне, чтобы я ему растолковал, что его отец на самом деле умер. Прежде чем что-либо ему сказать, я спросил юношу: «Почему ты думаешь, что твой отец не умер, когда свидетели его смерти тебе говорят, что он умер; люди, видевшиеего мертвое тело, принявшие участие в его похоронах, видевшие, как гроб опустили в землю и закидали землей? Почему же ты отрицаешь его смерть?» «Потому, — ответил он, — что он никогда не жил и, значит, не мог умереть…» И он мне растолковал, что его отец существовал только привязанностью к автомобилю, к телевизору, к своей коллекции драгоценных камней, к своим книгам. «Пока эти вещи существуют, — говорил этот мальчик, — мой отец такой же живой или такой же мертвый, каким он был раньше…»
Владыка Антоний продолжает: «Так выразиться мог только юноша, потерявший привычку мыслить, как мы бы сказали, «разумно», то есть по земному; но он видел вещи такими, какие они есть. Этот человек, его отец, не жил; он отражал окружающую действительность, зажигался каким-то интересом, переходил от переживания к переживанию; но переживание – не жизнь; это мгновенное событие, которое уходит, как свеча гаснет..
Как мы все похожи на него! Он укоренился в земле; его единственные интересы были земные… в нем человека не осталось, потому что он весь ушел в предметы (курсив. – К.З.). И вот перед каждым из нас стоит тот же вопрос: я существую? Есть во мне кто-то – или во мне пустота? Или я, по слову святителя Феофана Затворника о человеке, который на себе сосредоточен, — как древесная стружка, свернувшаяся вокруг собственной пустоты? Есть ли что- нибудь во мне, что может войти в вечность?»
Подлинно, «не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6, 19-21). Человек, всецело живущий земным и временным, постепенно прирастает к предметам своих пристрастий, сливается, а потом и разрушается вместе с ними.
Трагедия отчуждения, отпадания человека от себя самого (в первую очередь из-за богоборчества) остро ощущалась во все века. Памятен эпизод из истории древней Эллады, когда философ Диоген пришел днем на рыночную площадь с зажженным фонарем. Удивленным жи телям он объяснил: «Ищу человека».
Во исполнение пророчества псалмопевца Давида: « Сказал безумец в сердце своем: « нет Бога» (Пс. 13, 1), — обезумевший ХХ век вещает: « Нет человека!».
«На утверждение Ницше: «Бог умер!» — сегодня … откликнулось эхом другое утверждение, не столько произнесенное вслух, сколько шепотом в тревоге: «Человек в агонии», — с горечью констатирует современный французкий мыслитель Габриэль Марсель. Это значит, что мы находимся и перед лицом внешней угрозы (например, уничтожения планеты вследствии возможного космического катаклима), и перед вероятностью полного разрушения себя самих изнутри. Ядро трагедии – в самом человеке, в святотатственном злоупотреблении его дарованиями и способностями.
В техногенном мире человек подобен маленькому островку, затерянному среди гигантских информационных волн. Отечественный психолог А.Н.Леонтьев однажды заметил, что самое опасное сейчас – это «обнищание души при увеличении информации». В результате мы рискуем получить человека «с большой головой и маленьким сердцем».
На взгляд известного психолога Эриха Фромма, хотя производство благ и уровень комфорта увеличиваются, у человека все больше притупляется ощущение собственного «я». Он чувствует, что жизнь его бессмысленна, часто и не осознавая это. В XIX веке бесчеловечность означала жестокость, в ХХ веке по возрастающей – шизоидное самоотчуждение. В прошлом боялись того, что люди превратятся в рабов. Теперь следует бояться, что люди станут роботами.
По мнению Э.Фромма, в поисках истины человек добыл знания, которые сумел использовать для господства над природой. Успех был огромным. Но, сосредоточившись на технике и потреблении материальных благ, люди утратили контакт сами с собою, со своим внутренним миром. «Созданная человеком машина оказалась настолько могущественной, что стала развиваться по собственной программе, определяя образ мысли самого человека», — заключает психолог. Одним из тяжелейших симптомов болезни нашей системы он признает экономику, основанную на производстве вооружения и принципе максимального потребления. Мы производим предметы, угрожающие уничтожить нас физически (к примеру, сигареты, алкоголь, наркотики), постепенно превращаемся в совершенно пассивных потребителей, омертвляемся, создаем бюрократию, вынуждающую нас чувствовать себя бессильными.
Э.Фромм анализирует также две превалирующие ориентации человека – на бытие или на обладание. Каждый из нас определяет свое отношение к себе и миру в самых изначальных, фундаментальных категориях – «иметь» или «быть». Вот два главных «способа существования» человека. Обычно они противоречат друг другу, за исключением случая, когда материальные ценности не заслоняют и не вытесняют духовные, когда мы желаем иметь необходимое для жизни, без каких либо излишеств (по Евангелию, «хлеб насущный»).
С христианской точки зрения дилемма: жить или существовать? «быть» или «иметь»? – следствие грехопадения, в результате которого «вошла в мир смерть» (Прем. 2, 24). Формула «иметь» такая: «я – это то, что я имею». Формула «быть» такая: «я – это то , что мне дал Господь». Ориентация на «иметь» равносильна тому, что человек сам убивает свою душу; ориентация на «быть» побуждает Бога воскресить душу к жизни вечной. Для преодоления этой духовной раздвоенности Христос повелевает искать прежде всего Царства Божия и правды Его («быть»). Тогда все остальное, то есть насущные земные блага ( «иметь»), — приложится (см.: Мф. 6, 33).
Существование же по принципу обладания ( «иметь»), напротив, оборачивается желанием превратить мир и даже Бога в объект пользования, в собственность. Но жизнь, природа и Церковь – не стол заказов. Если человек не стремится «быть» и озабочен лишь бесконечной гонкой за благами мира сего, его жизнь бессмысленна. Вопрос о смысле бытия он не ставит и не решает. В конечном счете «иметь» — это искаженное «быть», которое человек и рад бы, да не может взять с собой в вечность.
По слову Пресвятой Девы Марии, боготящихся Господь отпускает ни с чем (Лк. 1, 53). Уже при земной жизни они добровольно погружаются в пустоту – сущий ад. Так, жена знаменитого миллиардера Рокфеллера, умирая, попросила принести свое любимое платье. Она столь крепко вцепилась в него руками, что после смерти пришлось разжимать их посредством инструментов. Женщина с колоссальным состоянием не смогла унести из мира сего даже маленький кусочек ткани!
Материальный успех и земное богатство сами по себе, конечно, негреховны. Но Евангелие предупреждает: «Берегитесь любостяжания, ибо жизнь человека не зависит от изобилия его имения» (Лк. 12, 15). Порой тот , «кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет» (Лк. 12, 21), перед лицом смерти ощущает себя нищим и внутренне одиноким. Нередко человек достигает всего, становится на пороге самых заманчивых перспектив, а Бог говорит: «Безумный! В сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?» (Лк. 12, 20).
Итак, мы находимся «вне себя», доколе живем «вне Бога» и лишены Его благодати. «Потеряв» или не найдя Истинного Бога, мы не в силах отыскать подлинный смысл жизни, а значит, убиваем собственную душу и утрачиваем себя, свое духовное «я». Иными словами, «потеря Бога» неизбежно ведет к «потере человека». Потеря себя – страшный духовный недуг современных людей, кара за богоотступничество. Ложные идеалы и ценности жизни (погоня за наживой, славой, наслаждением и т. д.) христианство считает грехом: «Дружба с миром есть вражда против Бога» (Иак. 4, 4). Все формы поведения потерявшей себя, духовно больной личности имеют единый знаменатель: она легкомысленно «прожигает» свою земную жизнь в ущерб жизни вечной. Отсюда – своего рода наркотическая зависимость от пороков и полная нравственная деградация.
Духовное разрушение усугубляется тем, что помимо наследственной порчи и наших собственных грехов на нас давят еще и грехи рода. Этот третий фактор действует чрезвычайно мощно, особенно в сочетании с первыми двумя. Он отягощает нашу духовную наследственность, причем исподволь, незримо для нас. Родственники из лучших побуждений, желая оградить нас от неприятных переживаний, порой намеренно скрывают или оправдывают ошибки и преступления прошлого. Но незнание, как гражданских, так и духовных законов не освобождает от ответственности и расплаты за их нарушение…
2. Духовная тайна зачатия
Начнем с вопроса, на первый взгляд, далекого от выбранной темы – происхождение души. Здесь нет общепринятого в Православии догмата, а есть различные мнения.
Церковь отвергает теории предсуществования и перевоплощения душ. Святители Иоанн Златоуст, Кирилл Александрийский, Амвросий Медиоланский и блаженный Феодорит Кирский считают, что Бог создает душу в то время, когда образуется тело зародыша. Тертуллиан, святители Василий Великий, Григорий Богослов, Афанасий Великий, Григорий Нисский и преподобный Макарий Египетский полагают, что душа и тело человека рождаются от его родителей. Это воззрение хорошо объясняют преемственность человеческого рода, а также наследование соматических и психических признаков родителей.
К примеру, учитель Церкви Тертуллиан пишет, что «душа Адама есть материнская душа всех прочих, и даже душа Евы произошла от его души». Святитель Григорий Нисский говорит, что душа находится в человеческом семени, но в начале, как и тело зародыша она скрыта. Душа, точнее ее деятельность возрастает и развивается постепенно, сообразуясь с этапами развития тела эмбриона.
«Как тело, первоначально растворенное в нас из персти, сделалось впоследствии потоком человеческих тел, и от первозданного корня не прекращается в одном человеке заключая других, — убежден святитель Григорий Богослов, — так и душа, вдохнутая Богом, с сего времени совпривходит в образуемый состав человека, рождаясь вновь, из первоначального семени уделяемая многим, и в смертных членах всегда сохраняя постоянный образ».
Архимандрит Феофан (Авсеньев) еще в XIX веке пытался согласовать эти, казалось бы, противоречивые подходы святых отцов. Он пришел к выводу, что душа человека происходит от родителей под влиянием двух факторов творческой силы, вложенной Создателем в человеческую природу, и непосредственного действия Промысла Божия.
Ученик и тезка архимандрита Феофана, святитель Феофан затворник, рассматривал этот вопрос, исходя из состава человеческой души. Условно он выделял в ней две части – низшую и высшую. Низшая есть душа в узком значении слова. Она одного ранга с душой животных и всецело обращена к нуждам земной жизни и деятельности человека. А высшая часть называется духом. Это богоподобная, равноангельская сила, отличающая людей от животных: сознание, самосознание, свобода, совесть, страх Божий, жажда Бога (см.гл. I).
По благодати Божией, «деятельная душа» и «дух жизни» составляют как бы две грани, две стороны неделимой человеческой души (см.: Быт. 2, 7 и Прем. 15, 11). Согласно святителю Феофану Затворнику, «души отрождаются от родителей, или влагаются путем естественного рождения, а дух вдыхается Богом, Который везде есть».
Думается, это очень взвешенное решение вопроса. Оно дает ответ и вместе с тем оставляет место для неисповедимой тайны. Человек не существует в отрыве от истории его рода и его эпохи. Воспользуемся сравнением: как уголь заключен в пламени, а пламя – в углях, так и дети пребывают в родителях, а родители — в детях. Это касается не только генетики, но и воспитания, культуры, традиций… Однако личность, духовное «я», образ Божий не сводятся к обществу или роду и не привязаны к конкретному историческому периоду. Природа человека наследуется генетически. Личность созидается при зачатии, и в дальнейшем происходит ее становление. Личные грехи и добродетели приобретаются в процессе жизни.
Зачем мы углубились в проблему происхождения души? Затем, что наше тело возникает путем слияния двух половых клеток родителей. Поэтому многие соматические свойства и недуги являются наследственными. Но человеческая природа не исчерпывается телом. Наследуются и свойства души (в том числе болезненные и греховные). А поскольку душа, нервно- психическая сфера тесно связана с духом, то отчасти передаются и свойства духовные – нравственно положительные или отрицательные.
Дети перенимают от родителей «образ благочестия» (см. гл. VI). В Писании сказано: «Адам… родил сына по подобию своему и по образу своему, и нарек ему имя: Сиф» (Быт. 5, 3). Святитель Иоанн Златоуст понимает эти слова так: Сиф унаследовал нравственное состояние души и добродетели, свойственные его отцу.
В «Беседе о благословенном рождении детей» святитель Филарет Московский напоминает, что Адам и Ева в разные периоды своей духовной жизни родили трех сыновей. Сразу по грехопадении и изгнании из рая, еще лелея в себе наивную надежду на скорое избавление, прародители рождают дерзкого Каина. Испытав на себе тягость греха, обманутых чаяний и трудностей существования, они рождают кроткого и непорочного Авеля. И, наконец, после убийства одного сына другим смирившиеся праотцы с упованием на Бога зачинают и производят на свет благочестивого Сифа.
Митропалит Филарет указывает: «Где посеяна пшеница, пшеница же и родится, а не плевелы… Некоторые болезни переходят от родителей к детям… Что препятствует то же в некоторой степени заключить и о высших свойствах душевных, о предварительных склонностях и расположениях?… Естественно, чтобы от грешников рождались грешники, подобно, как от чахоточных родятся чахоточные, но чтобы от тех, которые свободным упражнением в покаянии, молитве и делании добра, при помощи благодати Божией, ослабили в себе греховные и усилили добрые склонности, рождались и дети с некоторой предварительной помощью к добру, против силы греха, впрочем всегда преодолимой свободой и наипаче благодатью». Бывают и особенные случаи: «От добрых родителей родятся дети, их недостойные, или добрые дети – от родителей недостойных, или от родителей обыкновенных – дети необыкновенные».
Святитель Лука (Войно-Ясенецкий) отмечает, что «наследуются только основные черты характера родителей, их нравственное направление, склонность к добру или злу, высшие способности ума, чувства и воли. Но никогда не наследуются воспоминания о жизни родителей, их чувственные и органические восприятия, их частные мысли и чувства».
Опираясь на свой богатый пастырский и врачебный опыт, митропалит Антоний Сурожский утверждает: «Каждое поколение наследует от всех предыдущих (в частности ребенок от своих родителей и ближайших предков) свойства ума, сердца, воли, телесные особенности, разрешенные и неразрешенные проблемы…Если родители в самих себе разрешат какую-то проблему, они передадут детям человечество более утонченное, освобожденное от этого «проклятого вопроса», употребляя слова Достоевского. Если они не сумеют его разрешить, следующее поколение рано или поздно с ним столкнется. И я встречал людей, которые мне говорили: «На меня находит то или другое искушение, во мне встает та или другая проблема, которые мне совершенно чужды. Откуда это?» И, копаясь в их прошлом, мне удавалось несколько раз найти у прародителей и у родителей ту же неразрешенную проблему. Она встала перед этим человеком, который ее разрешал, именно потому, что он знал: это – унаследованное, и, разрешая эту проблему, он разрешает ее для своей бабушки, для своего деда, для своего прадеда и для своих родителей».
По мысли отца Александра Ельчанинова, если супруги в разладе или отягощены каким-то запутанным конфликтом, то их ребенок, вероятно, будет отпрыском этого противоречия и углубит его. Если они враждуют и примирятся только внешне, формально, это тоже неблагоприятно отразится на чадах. А младенец, зачатый в любви и добре, продолжит свое дальнейшее развитие в заданном ему направлении – по пути к совершенству.
Родители (а в принципе все наши предки) оставляют нам не только материальное достояние, но и духовное наследие – как свои добродетели, так и пагубные страсти. Мало их или много, зависит от того, насколько богата или бедна ими душа каждого родителя. Дети благочестивых супругов начинают свою жизненную дорогу, находясь уже на определенной высоте. Им легче подниматься на гору духовного восхождения: у них хороший старт. А дети других родителей для угождения Богу должны трудиться больше. Им очень мешает то, на что сетовал царь Давид: «…Я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя» (Пс. 50, 7).
Святость и греховность накапливаются в череде поколений. Это не означает, что дети святых непременно попадут в рай, а потомки грешников будут навечно скованы пороками своих предков и обязательно пойдут по их стопам. Это означает, что родители, одержимые какой-либо страстью, «заражают» родного ребенка склонностью к данной страсти. Однако Господь справедлив. Он взирает и на отправной пункт нашего духовного пути, и на наши личные усилия в работе над собой.
Анализируя подобные случаи, один известный современный пастырь формирует закон духовной наследственности: «…Ребенок получает от родителей только тот потенциал Божественных энергий, который имели сами родители к моменту его зачатия». Этот феномен объясняет, почему родители передают детям безблагодатность, пороки и вредные привычки, от которых в течении своей жизни не смогли освободиться. В равной мере наследуются и приобретенные добродетели, « потенциал благодатных Божественных энергий».
Итак, каждый потомок Адама имеет образ и подобие своих родителей, т.е. духовные, душевные и телесные особенности, присущие им на момент зачатия. Что приобретут дети, если их родители сумеют преодолеть свои греховные страсти? Отвечая на этот вопрос, повторим загадочные слова ветхозаветного праведника. Он, потомок благочестивого рода, свидетельствует о себе так: «Я был отрок даровитый и душу получил добрую; притом, будучи добрым, я вошел и в тело чистое (Прем. 8, 19-20).
По наблюдению афонского старца Паисия, степень духовности в людях весьма различна. Условно говоря, кто-то духовен на 30%, кто-то – на 40%. Максимум, который довелось видеть подвижнику, — 75%. Абсолютно духовными он считал праведных богоотцов Иоакима и Анну. Они зачали Пресвятую Деву без малейшего сладострастия, бесстрастно, Поэтому Она – Отрасль святого корня – и была столь чиста, что к Ней с детства никогда не приближался даже обычный греховный помысел.
Продолжение следует…