— Мне – все равно! – невозмутимо пожал плечами князь Илья.
— Что значит — нет?
Князь Мстислав, не привыкший, чтобы ему возражали даже более сильные князья, не говоря уже о могущественных врагах, с удивлением посмотрел на князя-изгоя.
Тот поднялся с лавки и, не отводя уже не дерзких, а просительных глаз от князя, заявил:
— А то и значит, что я требую, князь Смоленский Мстислав, твоего суда!
— Как это – моего суда?
— А вот так! – объяснил князь Илья и, словно призывая в свидетели своим словам, показал рукой на смоленских бояр:
— Много бед и страданий принес я смоленскому княжеству!
— То так! То верно! – подтвердили те.
— И нахожусь я сейчас в твоих владеньях, в твоей воле. Кому, как не тебе по закону судить меня?
Князь Мстислав озадаченно посмотрел на него и покачал головой:
— Нелегкую ты задачку мне задал… Я ведь, вроде как, и слово уже боярам дал, что не буду править у них суд.
— Какой же тогда ты князь? – усмехнулся изгой.
Мстислав наполовину осуждающе, наполовину с одобрением посмотрел на него:
— Смелые речи ведешь…
— Да я и сам не трус.
— И то мне ведомо! А ну, как велю казнить тебя?
— Постойте, погодите! Как это – казнить? — вмешался не понимавший ничего Борис Давыдович. – Ведь это же мой пленник!
— Это ты погоди! – остановил его Мстислав. – Твой пленник совершил преступления в моих владениях. И покуда он действительно здесь, мне, а не тебе решать сейчас, как поступить с ним.
— Но ведь нанес он оскорбленье и мне? – резонно напомнил Борис Давыдович.
— И это верно… — не нашел, чем возразить ему Мстислав. — Что же нам с ним тогда делать?
— Можно всье решить очьень просто! – послышался вдруг голос с сильным иностранным акцентом.
— Как это? – принялись уточнять гости и услышали в ответ короткое:
— Божьим судом!
Из группы иноземных гостей вышел купец и, кланяясь Мстиславу, пояснил:
— У нас на родинье, для решения таких споров назначается поединок…
— Я готов! – не дослушивая, тут же сделал шаг вперед Борис Давидович.
— Однако я еще сказаль не все! – поклонился и ему иностранец. – Твой ответчик, как мы все видим, измучен и, очевидно, сильно избит. Поэтому он может выставить против себя более сильного человека. Если, конечно, найдется такой, чтобы вступить в поединок с таким богатырем, как ты!
— Найдется! – послышалось из толпы уверенный в своих силах голос.
Князь Илья вздрогнул, таким знакомым показался ему этот голос, вгляделся в толпу, но так и не смог различить, кто из множества враждебных ему лиц захотел вдруг помочь ему.
— Ну, князь Илья? – обратился к нему Мстислав. – А что ты сам скажешь на это?
Тот поднял на него глаза и, подумав, ответил:
— Я… согласен. Но только, чтобы Божий суд был не по правилам чужеземцев, а, так, как вершили его наши предки. По-нашему, русскому обычаю: огнем или водой.
— Что значить огнем или водой? – с интересом спросил иностранец, и князь Илья совершенно спокойно, словно речь шла о не таких страшных вещах, ответил:
— Согласно «Ярославовой Правде», обвиняемый должен взять в голую руку раскаленное железо или вынуть ею из кипятка кольцо. После этого судьи обвязывают эту руку и запечатывают ее. Если через три дня на коже не будет язв или следа ожога, значит, обвиняемый невиновен.
— Толково объяснил, — одобрил князь Мстислав и испытующе посмотрел на изгоя. – Единственное, что я могу для тебя сделать – это предоставить право выбора. Итак, какой из этих двух видов выбираешь ты сам?
— Мне – все равно! – невозмутимо пожал плечами тот.
— Тогда – огнем! – решил Мстислав и приказал: — Приготовьте костер во дворе. Принесите криницу железа. И мы сейчас же, немедленно проведем Божий суд. Решение принято.
Как только он произнес эти слова, в гриднице появилась Горислава. Бледная. Слабая. Едва живая.
Увидев Мстислава, она, превозмогая хворь, бросилась к нему в ноги со словами:
— Князь Мстислав! Прости Илью. Это я во всем виновата! Я уговорила его бежать вместе со мной…
— Ох, княжна… — поднимая девушку, с сожалением покачал головой Мстислав. — Припоздала ты маленько. Пущенную стрелу невозможно вернуть на тетиву Я уже принял решение, которого изменить не в силах.
— И что же… ты отправляешь нас во Владимир?
— Нет, князь Илья согласился на Божий суд.
— Божий суд? Что это значит?
— Я предлагаль поединок, между истцом и ответчиком… — попытался объяснить красивой княжне иностранец, но та, не дослушав его, с ужасом взглянула на князя Мстислава:
— Как поединок — с князем Борисом?! Да вы только посмотрите на него. И на Илью! Они же ведь били его смертным боем! А он… он… Он же ведь наверняка убьет его!
— Не убьет! – успокаивающе сказал ей тот. — Князь Илья выбрал испытание раскаленным огнем. Так что, княжна, на все теперь воля Божья!
— О, Господи… — прошептала Горислава и умоляюще посмотрела на князя: — А если Божий суд вдруг покажет, что он… виновен?
— Тогда мне останется только одно из двух, — вздохнул тот, — или казнить его на месте по закону или, в виде исключения отправить повинным во всем во Владимир. Что, по сути дела, одно и то же…
Услышав это, Горислава побледнела и упала в обморок.
— Княгиньюшка, помоги ей! – попросил Мстислав и, вместе со своим воеводой и старшими дружинниками направился к двери. За ним – гости и смоляне.
— Да… — на ходу обсуждали они происшедшее. — Этому Борису Давидовичу и невеста нужна-то, чтобы только завести дружбу с князем Владимиром!
— А если поддержит его великий князь, и вовсе не нужна будет! Ведь Михаил-то с ее отцом не в особых ладах…
— Бедная Горислава…
— Да, жаль, жаль ее…
— А красавица-то какая…
— И какие на ней смарагды, сапфиры, жемчуга! Видно, любит и балует свою дочь князь Владимир….
— Умеючи балует: вон как она воспитанна, целомудренна и проста!
-Зато этот Илья не прост. Получил целых три дня отсрочки. А за три дня – ох, сколько можно придумать!
— Да! С его-то умом и отвагой… Сколько невероятных побегов, он говорят уже совершил!
— Ничего, на этот раз не сбежит! – уверенно заявил один из самых смысленных людей Смоленска. — Мало того, что на страже будут стоять дружинники князя Мстислава, и люди Бориса Давидовича будут теперь беречь его, как зеницу ока, так еще мы и сами будем сторожить его!
2
Божий суд начался…
Князь Мстислав вышел на порог терема и полной грудью вдохнул острого морозного воздуха.
Посередине двора уже горел больший высокий костер.
На деревянной крепостной стене стояли дозорные. Опытный взгляд князя сразу же отметил порядок. В руках — копья, щиты. На боку – меч. За спиной – луки. Тулы не перекинуты через плечо горловинами наверх, а наклонены вперед, чтобы – в любой момент удобно было выхватить стрелу. Да и сами тулы полны стрел с оперениями разных цветов.
Во дворе толпилось множество народа: купцы, ремесленники, крестьяне… Едва князь сделал шаг по ступенькам резного крыльца вниз, как они разом подались вперед и принялись кричать, просить, молить, протягивая к нему руки.
Дружинники тут же подбежали к толпе и принялись осаживать ее назад.
— Чего это они? – вопросительно взглянул на смоленских бояр Мстислав.
— Да как всегда с жалобами пришли, с просьбами… — принялись объяснять те. – С утра стоят, прослышав, что ты приехал в их град. Ну, а как узнали, что ты дал согласие стать нашим князем…
— Я же сказал, что никаких судов править не буду…- напомнил Мстислав и недовольно поморщился: — Да и смотреть суд над рюриковичем, будь он даже Божий, негоже простому люду…
— Прости, княже, не уследили! Сейчас исправим! – пообещали бояре, и вместе со своими воинами, при помощи плеток и направленных в грудь мечей быстро выпроводили народ за ворота терема, откуда продолжали раздаваться умоляющие князя Мстислава о заступничестве и помощи голоса.
Следом за новым смоленским князем вышел его сын. Рядом с ним шел игумен, в одной руке которого была склянка со святой водой, а в другой мешочек с небольшими клещами-матрицами и свинцовыми заготовками для княжеских печатей. Мстислав Мстиславович лишь недавно получил от отца дозволение иметь собственную печать и рад был любому случаю воспользоваться этим правом.
Потом из терема повалили гости.
Они шумно обсуждали то, что видели в тереме.
Громче всех сетовали на свою нерасторопность новгородцы.
— Эх, припоздали! – сокрушались они.
— Надо было раньше приехать…
— Да, опередили нас смоляне!
— Ну да ничего, говорят, Мстислав долго у них не задержится. Успеем еще сделать его своим князем!
Наконец, два гридника вывели из терема князя Илью. Он шел спокойно, будто предстоящая пытка касалась кого угодно, только не его и, словно даже не замечал костра, возле которого суетились подбрасывающие все новые дрова холопы и держал огромными клещами в самом огне большой кусок железа кузнец…
Последней из терема вышла Горислава. Ее поддерживали под руки две девушки.
Князь Илья, словно не слыша шепота угроз и проклятий, несущихся со всех сторон, прошел к костру и, встав перед ним, поднял голову и стал глядеть высоко, в самое небо.
Князь Мстислав оглядел его и озадаченно сказал воеводе:
— Несподручно ему будет в оковах железо из огня доставать!
Воевода согласно кивнул и крикнул:
— Расковать!
Кузнец, оставив прямо в костре клещи, взял молот и умело сбил с запястий изгоя оковы. Затем посмотрел на ножные оковы и, почесав в затылке, вопросительно взглянул на Мстислава.
— Эти оставь! – уже сам, коротко приказал тот.
Тем временем, к смоленскому тиуну, выполнявшему одновременно роль судьи и палача одновременно, незаметно подошел князь Борис. Он что-то прошептал ему на ухо и, увидев согласный кивок, незаметно сунул тому небольшой, но тяжелый кожаный кошель.
Это не осталось без внимания стоявших ближе к костру людей. Но общая ненависть к князю Илье была такова, что они постарались не заметить, что тут явно замышляется какая-то несправедливость.
Игумен подошел к костру, покропил его святой водой, немного которой, ссылаясь на то, что хочет омыть ею руки в знак невиновности того, что делает, попросил вылить и на его ладони тиун.
И Божий суд начался.
Князь Илья взял из клещей раскаленный докрасна кусок железа, закусил губы, чтобы не показать боль, которая судорогой пронеслась по лицу и застыла в глазах, затем поднял его на ладони, показывая всем, и вернул кузнецу.
Иностранные гости следили за происходящим с жадным любопытством, стараясь не упустить ни одной мелочи.
У русских людей: новгородцев, псковичей и даже смолян ненависть к князю внезапно сменилась жалостью. Уж такова отличительная черта русского характера, что любое чужое страдание вызывает боль и в своей душе.
Дождавшись своей очереди, тиун подскочил к князю Илье, и, словно жалостливо гладя, провел своими пальцами по его ладони и затем тщательно забинтовал ее.
— Видали? Видали? – заволновались в толпе.
— А что там такое? Что?..
— Да он же смочил ему место ожога мокрыми пальцами!
— Ну, теперь Илье точно не избежать язв!
— Постыдился бы говорить хоть так. Сам бы хоть раз попробовал, что это такое…
— А я такого зла, как он не творил!
— Откуда мы знаем, угодно или нет ходим мы перед Богом? То, что для человеков славно и высоко, часто мерзость пред очами Господа! – оглянувшись, строго сказал говорившему последние слова игумен. — Всех нас в конце концов ждет Его суд. И дай Бог, чтобы он был мягче, чем этот!
Он достал из мешочка клещи-матрицу, маленький свинцовый кружочек и направился к князю Илье.
— Дай я! – остановил его Мстислав Мстиславович, и сам скрепил обвивавший перевязку шнурок печатью: на одной стороне – скачущий со стягом на длинном древке святой Феодор Стратилат, чье православное имя носил отец, на другой – его собственный небесный покровитель — стоящий в полном вооружении святой Феодор Тирон.
На мгновение взгляды двух молодых князей встретились. В глазах князя Ильи уже читалась жгучая боль. И Мстислав Мстиславович незаметно подбадривающе пожал ему запястье. Князь Илья, как ни горько было ему в это мгновение, в ответ тоже чуть приметно улыбнулся благородному князю.
Божий суд был закончен.
Теперь всем надо было набраться терпения и целых три дня ждать его результата. И – следом за ним оправдания, в которое верила разве что одна Горислава, или сурового приговора, в который верили все, в том числе и сам князь Илья.
В ожидании начала пира, чужеземцы стали интересоваться, что будет подано на стол в честь такого значительного события, как восшествие на смоленский стол нового князя.
Кузнец прямо в клещах, от которых отшатывались все встречавшиеся на пути, понес раскаленный еще кусок железа на кузницу, вслух гадая, что из него теперь можно будет выковать…
Князь Мстислав, беседуя с воеводой, уже давал тому указания по еще лучшему укреплению малых смоленских градов.
Князь Борис подошел к нему и, указывая на пятерых мало уступавших ему в крепости дружинников, предложил:
— Дозволь, князь, я выставлю своих лучших воинов охранять его!
Но князь Мстислав был иного мнения на сей счет.
— Со своим уставом в чужой монастырь не ходят! – строго напомнил он уже порядком надоевшему ему гостю и, кивая на князя Илью, приказал воеводе: — В поруб его. Выставить надежную охрану у дверей, и чтобы рядом с ним денно и нощно находился один стражник.
Дежурить по очереди в самой темнице-порубе добровольно вызвались два младших дружинника.
Князь Мстислав лично поговорил с каждым из них, и только после этого, словно вспомнив о князе Борисе, повернулся к нему и с насмешкой сказал:
— А своих людей, коли не доверяешь мне, а не доверяешь оттого, что, видать, и самому-то себе ты не доверяешь, можешь ставить за воротами терема!
Он, коротко кивнув на деревянную стену, и услышав крики взывавших к нему людей, задержался взглядом на ней…
. — Вот уж поистине говорится, никогда не говори, как хорошо на вершине горы, пока не взошел на нее! – покачал он головой и сказал самому старшему из смоленских бояр. – Ладно… Одному да будет Божий суд, а всем остальным – княжий. Вели открывать ворота!
— Что-что? – не понял тот.
— То, что слышал – суд вершить буду! Но по справедливости, так что потом пусть зла на меня не держат!
Боярин, радостно всплеснув руками, бросился сам выполнять приказ князя.
— Смотри, уже и суд согласился вершить князь! – радостно зашептались смоляне.
— Глядишь – так и надолго у нас задержится!
— Как же – надолго! – усмехались над ними новгородцы.
— Все равно будет нашим!
— Не было еще такого князя, который бы отказался от столь высокой чести, как княжить Великим Новгородом!
Князь Мстислав велел выносить во двор из гридницы княжеский стул-трон, ковер, и, кивая на снова заполнявший двор народ, сказал сыну:
— Из-за нас ведь, князей, все их страдания. Сваримся, миримся, снова воюем, опять заключаем мир, все-таки братья, рюриковичи, а все слезы – им. В полон идут они… Дома горят у них… Мог бы – изменил бы весь порядок на Руси! Да как его изменишь? Князь Андрей, когда в силах был – тот мог. У него была власть, да он все силы положил на то, чтобы укрепить суздальский край и северную Русь… Эх, дал бы только Господь мне терпения, сил и время…
3
— Тут налицо явные профессионалы! – уверенно заявил Стас.
Стас уже и не помнил, когда в последний раз он выходил таким счастливым из дома.
Тучи, обрушившие за ночь на Покровку целое море воды, еще до рассвета уплыли за горизонт, небо было ярко-синим и удивительно праздничным, солнце сияло, отражаясь в огромных лужах. Легко перепрыгивая с одного сухого места на другое, он торопился на место раскопок, где уже, конечно, начались работы.
В руке у него было оправдание — листок, с сочиненным им за ночь стихотворением. На нем так прямо было и написано:
Мы — до нас! Вечер в деревне
(XIX век)
За стеной буянит вьюга.
Вечер. Спать давно пора.
Но сидит, обняв друг друга,
Возле печки, детвора.
А у дремлющей лучины,
Бородат, суров и сед,
Кутаясь в тепло овчины,
Им читает книгу дед.
Ту, что слышал сам от деда,
По которой, торопясь
Изучал после обеда,
(Пока спал тот!), буквиц вязь.
В книге все его науки,
Здесь написано, как встарь,
Посылал святых на муки
Нечестивый римский царь,
Как монахи в кельях тесных,
Убежав от суеты,
Донесли до врат Небесных
Свои тяжкие кресты…
За окном темно и зябко,
Полночь близится к часам…
Головой качает бабка —
Зачитался, старый, сам!
А потом махнет рукою —
Чай, не лето, а зима!
Сядет рядом с детворою,
И… забудется сама!
Этот листок Стасу не терпелось как можно быстрее показать Владимиру Всеволодовичу, Лене, Ване… Да и вообще он, наконец, сможет объяснить им теперь то, чему сам нашел решение всего несколько часов назад!
У магазина, возле доски объявлений стояла большая группа людей. Как ни спешил Стас, он все-таки подошел и увидел, что на доске уже висит написанное Леной объявление.
Люди о чем-то оживленно, и как ему показалось, тревожно переговаривались. Но мало ли что могло случиться в селе: сараи у кого-нибудь затопило, а то гуся или даже корову, воспользовавшись такой непогодой, украли…
Не останавливаясь, Стас продолжил путь, и вскоре уже увидел храм и перед ним — огороженную канатами территорию.
На дороге около нее стояла милицейская машина, а на месте раскопок виднелись омоновцы. Двое из них были с автоматами.
«Молодец Владимир Всеволодович! Послушал все-таки Ваньку – мысленно похвалил академика Стас. — Вызвал надежную охрану для такой ценной находки».
Самой плиты уже не было.
На ее месте стоял Владимир Всеволодович, явно растерянный и огорченный.
«Еще бы! Только-только нашли, и уже увезли, наверное, в бронированной машине, не дали даже всласть насмотреться! – понимая состояние академика, подумал он и ахнул: — Только… она же ведь нам для спектакля будет нужна! Вся соль, чтобы действие проходило на ее фоне! Ну ничего, я думаю, для такого случая Владимир Всеволодович как-нибудь договорится, чтобы ее дали хотя бы на пару часов!» — успокоил себя он и подойдя еще ближе, увидел, наконец, и Лену.
Она стояла на своем рабочем месте, и он издалека стал махать ей руками.
Девушка тоже помахала в ответ, но как-то безрадостно, вяло…
«Не выспалась!» — понял Стас и, подойдя, сказал:
— Видел я ваше объявление. Молодцы, что повесили его не ночью, а утром, когда уже не было дождя, а то бы оно все размокло! – похвалил он. – Красиво смотрится! Я даже стихотворение на эту тему написал! Хочешь, почитаю?
Стас развернул листок, но Лена как-то странно посмотрела на него и отказалась:
— Какие могут быть стихи, Стасик… Ты разве не видишь, что сейчас не до этого?
— Тогда слушай о том, что так тебя так вчера волновало и теперь я могу, наконец, сказать… — слегка удивившись, приступил к самому главному Стас и снова услышал:
— Прости Стасик, после, потом…
— Ну ладно! – решив, что она не успевает с завтраком, великодушно согласился и на это Стас и направился к Владимиру Всеволодовичу.
— Владимир Всеволодович! – бодро и радостно начал он. – Мы все уже сделали: пьесу нашли, вернее, пока повесть «Божий суд», которую переделаем в пьесу, объявление написали и даже повесили. Людей около него собралось – полсела!
— Да-да, конечно! – по привычке быть вежливым со всеми, кивнул ему академик.
— И еще я хотел поговорить с вами о дальнейшей учебе… — снова начал о главном Стас, но Владимир Всеволодович тоже не стал слушать его до конца.
— Непременно поговорим. Но сейчас извини, – каким-то чужим, безжизненным голосом остановил его он. – Не время для этого, да и не место…
Все больше удивляясь, Стас прошел мимо пустующих, несмотря на то, что рабочий день давно начался, мест и, увидев Ваню, подбежал к нему и спросил:
— Что это тут со всеми происходит?
— А ты что, действительно не знаешь, что у нас случилось? – вместо ответа уставился на него тот.
— Нет… — заподозрив что-то неладное, покачал головой Стас. — А что?
— Так ведь плита пропала!
— Как пропала!
— Вместе с мозаикой!
— Когда?
— Наверное, когда мы втроем эту драму читали!
— Как же все это произошло?
На этот вопрос Ваня только руками развел:
— Да я сам только недавно пришел, еще мало что толком знаю…
— Зато я знаю уже все! — вмешалась в разговор стоявшая рядом Юля и принялась объяснять: — Все произошло где-то около двух ночи. Пока Александр бегал выполнять поручение Владимира Всеволодовича, похитители стукнули Даньку по голове чем-то тяжелым и так ошеломили его, что он бедный лежит теперь в больнице и ничего не помнит. Взяли плиту и были таковы! И ведь какие умельцы – все это сделали в каких-нибудь десять-пятнадцать минут!
— Наверное, хорошо подготовились к этому! – с выражением опытного сыщика на лице предположил Ваня.
— Когда? – перебил его Стас. – С момента находки плиты до кражи прошло всего несколько часов. А преступления, которые проходят удачно, готовятся обычно целыми месяцами! Нет, тут налицо явные профессионалы! – уверенно заявил он
— Да, это же надо суметь так быстро управиться с такой тяжелой плитой! – снова становясь парнем, привычным к тяжелой деревенской работе, согласился Ваня и кивнул на милиционеров: — Но следы-то какие хоть есть?
— В том-то и дело, что нет! – сокрушенно развела руками Юля. — От татаро-монголов хоть стрела осталась, а от этих – никаких! Еще бы, ночью такой ливень прошел! Все смыл…
— Тогда значит, увезли нашу плиту, и ищи теперь ветра в поле! – сокрушенно махнул рукой Ваня.
— В том-то и дело, что тоже нет! – возразила Юля. — Церковный сторож утверждает, что не спал всю ночь. У него на непогоду всегда болит голова. И после того, как вчера в десять вечера, когда на площадке еще были люди, уехал внедорожник и «Нива» антиквара, больше ни одна машина до утра не выезжала из Покровки!
— Действительно, странный случай! – покачал головой Стас. — Ну, а этих… черных копателей и антиквара уже допросили?
— Конечно! Полное алиби! Они же уехали из поселка! И в райцентре есть свидетели, что они до утра были в ночном баре!
— Ну, это еще как сказать… — задумчиво покачал головой Стас. – Стекла-то у них затонированы. Мог уехать только один человек, а остальные остаться, спрятаться где-нибудь, и…
— Что «и»? – с насмешкой посмотрел на него Ваня.
— Ну, например, взять и унести эту плиту вручную.
— На чем? На носилках от песка?
— Почему… На толстых бревнах, конечно, тяжело, но – тогда хотя бы на тонких или на досках! – предположил Стас.
— Тоже не выдержали бы! – с сомнением покачал головой Ваня.
— Ну тогда могли взять два лома…
— Эти бы выдержали. Но как тогда быть с тем, что их видели в райцентре?
— Тоже вполне объяснимо! – не долго думая, сказал Стас. — Украв плиту, они потом могли незаметно пешком уйти из Покровки, остановить на трассе любую попутку и дальше резвиться себе в баре!
— Логично! – вынужден был согласиться Ваня и с интересом посмотрел на друга: — Как все-таки здорово, что ты хороший человек!
— Это еще почему?
— А потому что преступник с такой логикой совершенно безнаказанно мог бы совершить любое преступление!
— Почему только преступник? – возразил Стас. — Следователи тоже часто ставят себя на место бандитов, пытаясь разгадать мотивацию их преступлений и распутать клубок их хитрого плана. А я, может, просто рассуждаю, как… будущий писатель, который должен уметь строить острый и интересный сюжет. И вообще я хотел продолжить наш разговор о том, почему я такой приехал и что собираюсь делать после школы… — начал снова он, но и Ваня тоже отмахнулся от него: — Потом, потом об этом поговорим. — И обратился к девушке: — Юль, ты бы узнала еще что-нибудь, важное, а?
— Ладно! Ждите, я сейчас!
Юля отбежала от друзей, покрутилась везде, где только смогла, и, возвратившись, сообщила:
— Все дороги района и даже области перекрыты. Проверяются любой транспорт. Но знаете, следователи тоже склоняются к версии, что тут, и правда, могло обойтись без машины!
— Что я тебе говорил! – с торжеством посмотрел на Ваню Стас. – Наверняка отнесли куда-нибудь, спрятали и теперь ждут, когда снимут кордоны.
— Вот-вот, и они говорят о том же!
— Так значит, надо искать, пока не поздно!
— Уже начали! В Покровке, в лесу… Вызвали дополнительные силы, Владимир Всеволодович говорит, что мы к ним тоже подключимся… Но, на мой взгляд, это все равно, что иголку в стогу сена искать!
— Если спрятали в лесу, то надо отца попросить помочь! Он лес как свою ладонь знает, и даже после дождя в любых следах разберется! – уверенно заявил Ваня.
— Так что же ты тогда стоишь? – удивился Стас.
— Уже бегу!
Ваня, сорвавшись с места, бросился бежать домой.
Стас снова остался один. Если не считать почти сразу же подошедшей к нему Людмилы.
Она улыбнулась ему, как старому знакомому и спросила, кивая на листок со стихами.
— Да так, баллада на тему юбилейного дня. Так и называется «Мы – до нас!». Думал, Владимира Всеволодовича порадую, но ты же видишь, что тут творится!
Людмила согласно вздохнула, но тут же возразила:
— Конечно, это просто кошмар какой-то! Но, как говорится, музы не молчат даже когда грохочут пушки. Представляешь, чего бы мы лишились, если бы Константин Симонов по причине войны не написал «Жди меня» или «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины»… Дай почитаю?
— Да разве мне жалко? – пожал плечами Стас, протягивая листок.
Людмила оказалась благодарным читателем. Она читала медленно, шевеля губами, словно пробуя на вкус каждую строчку, и то и дело согласно кивала головой.
— Ты уже ей стихи читаешь? – неожиданно услышал Стас голос Лены, и увидел, что та, подойдя незаметно, стоит совсем рядом.
— Но ведь ты же не захотела… — почему-то смутился он.
— И совершенно зря! – закончив читать, вернула листок Людмила. – Очень профессиональные по форме и удивительно емкие, интересные по содержанию стихи. Настоящая баллада! Лично я хотела бы видеть целый цикл таких баллад!
— Спасибо, Мила! – искренне поблагодарил Стас, потому что Людмила сумела уловить самую суть стихотворения..
— Да не за что! – улыбнулась ему та. — Приноси, если напишешь что-то еще новое! Я ведь редактором отдела литературы в институтской газете работаю!
И направилась к месту своей работы, хотя никто после случившегося не начинал еще раскопок.
Лена, сузив глаза, посмотрела ей вслед и хмуро сказала:
— А говорил, даже имени ее не знаешь!
— До вчерашнего утра, и правда, не знал. А потом она сама подошла и познакомилась… Ленка, что с тобой? Ты что – ревнуешь?!
— Да нет, с чего бы!
Лена с деланным равнодушием пожала плечами, и направилась к кухне.
На полдороге к ней ее догнал Александр.
— Ой, какие у нас очаровательные утята! И какая красивая кувшинка! Ути-ути! – потянулся он рукой к одному из утят.
Но Лена уже на собственном опыте хорошо знала, как отшивать подобных ухажеров.
— Между прочим, эта кувшинка одолень-травой называется, что вам, как будущему историку не мешало бы знать! – одернула она парня и пригрозила: — Смотрите, как бы с ее помощью, я вас даже в сухом пруду не выкупала!
Александр сразу сообразил, что зашел не с того конца и постарался как можно скорее исправить положение.
— Простите, пожалуйста, за глупую шутку! – уже совсем серьезным тоном сказал он. — Я просто не знал, как к вам подступиться… А это, поверьте, было необходимо! Дело в том, что нам с вами надо очень серьезно поговорить!
— Мне? С вами?! – удивленно посмотрела на него Лена и, буркнув: «Не о чем!» — собралась продолжить путь.
Но Александр встал перед ней, загораживая дорогу:
— И не просто поговорить, а поплакаться друг другу в жилетку!
— Что вы хотите этим сказать?
— Только лишь то, что нас с вами объединяет общая беда!
— Вы имеете в виду пропажу плиты?
— Не только! Есть и еще нечто такое, что объединяет нас в личном плане. Я имею в виду – Людмила и Станислава!
— Людмилу?… И Стаса?.. – не веря своим ушам, растерянно переспросила Лена. – А что, собственно, случилось?
— Да ничего особенного, если не считать того, что они одновременно изменили нам обоим. Она мне, а он – вам!
— Пустите меня! Я вам… не верю! – сделала шаг на свободный участок дорожки Лена.
Александр в точности повторил ее действия.
— И я тоже не верил! Пока не убедился в этом сам, лично!
— И каким же, простите, образом? – с трудом изобразила на губах подобие насмешки Лена.
— Очень просто: собственными ушами, только что услышав, что он назвал ее — Милой.
— Ну и что с того? – не поняла Лена. — Мало ли кто кого как называет…
— Видите ли… — Александр сделал вид, что смущенно кашлянул в кулак. — Дело в том, что Людмила, после того, близко сходится с парнем — очень близко, вы понимаете? –разрешает ему называть себя Милой. А для других она только Люда! Да, собственно, об этом все у нас все ребята знают, не верите мне, любого можете спросить! И вот, после того, как они целую ночь проехали вдвоем в одном вагоне, мы оба, можно сказать, сделались потерпевшими! Но, к счастью, я не однолюд, — ловко скаламбурил он. — И поэтому предлагаю вам свое личное покровительство, и…
Но Лена уже больше не слышала его.
— Так вот почему он приехал, как в воду опущенный и говорил, что сам не понимает, что случилось… — прошептала она и со всех ног бросилась к Стасу.
— Отлично! – провожая ее взглядом, с довольным видом потер ладони Александр, и мефистофельским голосом продекламировал слова из Лермонтовского «Маскарада»:
— Дебют хорош! Конец не будет хуже…
Лена же, подбежав к Стасу, бросила к его ногам смятый на бегу листок и крикнула ему прямо в лицо:
— На! Забирай обратно свои стихи! И никогда не подходи ко мне с ними больше! И вообще не подходи! Никогда, слышишь?!
И, не оглядываясь, убежала с площадки.
4
Юля посмотрела на Стаса и покачала головой…
— Ничего не понимаю…
Стас был ошеломлен не меньше, чем Даниил, хотя его никто не бил и он находился в полной памяти.
Юля подошла к нему, подняла листок со стихами, разгладила о коленку и, прочитав, сказала:
— Хорошие стихи! Просто отличные для юбилея, если, конечно, он теперь будет… — похвалила она и вопросительно посмотрела на Стаса. — За что она их так?
— Да сам ничего не могу понять! – в полной растерянности пожал тот плечами.
— А если поподробнее? – потребовала Юля.
Стас недовольно покосился на нее – и чего она к нему так пристала, но почему-то ответил:
— Я хотел сразу показать их ей, но она была занята. А тут появилась Мила. Почитала, тоже, как ты, похвалила, я только сказал ей: «Спасибо, Мила»… Ну и после этого все началось…
— Мила? – прерывая Стаса, вдруг ужаснулась Юля. — Ты назвал Людмилу при Лене – Милой?!
— Ну да, а что тут такого? Она сама так мне вчера на этой площадке представилась!
— Та-ак… — озадаченно протянула Юля и вдруг быстро спросила: — А потом к ней никто не подходил?
— Да, вроде, никто. Хотя нет – вот тот парень. Который с ней в паре работал…
— Ах, Александр? – словно и ожидая такого ответа, уточнила Юля и усмехнулась — Ну, тогда все ясно…
— Что тебе ясно? – умоляюще посмотрел на нее Стас.
— Потом, потом объясню! Сейчас нужно как можно быстрее донести правду до твоей Ленки! – остановила его Юля.
— Да я бы и рад, но как? Она и слушать меня не станет! Вбила себе в голову, что мы ехали с этой Милой в одном вагоне…
— А что, это действительно так?
— Да нет! В том-то и дело, что в разных! – Стас от огорчения даже рубанул ребром ладони воздух. — Но как это теперь докажешь?
Юля посмотрела на него и покачала головой:
— Зря тебя только твой друг Ваня за логику похвалил! Иначе бы ты и сам понял, как можно все исправить. Ну да ладно! Ты только все можешь испортить. А я тут все ходы и выходы знаю, так что – держись! Вернусь, как, говорили древние спартанки своим мужьям, «со щитом или на щите»!
Она мужественным жестом подтвердила Стасу свои слова и направилась к завхозу, который стоял у входа в свою палатку с видом телохранителя при римском императоре, говоря всем проходящим, что не хватало, чтобы и у него еще украли инвентарь и продукты…
Подойдя к нему, Юля стала что-то объяснять и горячо о чем-то просить.
До Стаса доносилась лишь часть разговора, и он понял только, что сначала завхоз наотрез отказался выполнять ее просьбу. Но когда Юля выразила решимость сама войти в палатку и взять то, что ей нужно, и после того, как пообещала принести за эту пачку сигарет, завхоз вдруг сделался необычайно сговорчивым.
— Две пачки! – показал он па пальцах, нырнул в палатку и, почти тут же вернувшись, передал Юле два каких-то листочка.
Та радостно схватила их, и тем же путем, что и несколькими минутами раньше Лена, убежала с площадки…
В том, что никто, кроме Стаса, даже не заметил этого, не было ничего удивительного. Студенты вместо того, чтобы работать, сбившись в небольшие группки, обсуждали происшедшее, строили догадки, предлагали каждый свои решительные действия. Словом, делали все, кроме работы.
Первым заметил полное отсутствие порядка на территории раскопок Валентин.
Он подошел к руководителю и сказал:
— Владимир Всеволодович! Плиты мы уже лишились, обед тоже под угрозой…
— А что с обедом? – удивленно посмотрел на заместителя академик.
— Да повар наш – бросила все и в слезах убежала… А все наши студенты только и делают, что дискутируют!
— Ну, что касается повара, то это от возраста, девочка юная, впечатлительная, просто нервы сдали от происшедшего… И с обедом, я думаю, мы с вами управимся как-нибудь сами, не первый сезон в экспедициях! — заступился за Лену Владимир Всеволодович. — А вот то, что касается всего остального… Постройте-ка мне, пожалуйста наш отряд, Валентин!
Пятикурсник обошел все группки, кивнул им на академика, и когда они выстроились перед ним, как и положено студенческому отряду, тот сказал:
— На моей памяти было столько похищений ценных предметов во время раскопок, сколько и пальцев на ваших руках не хватит, чтобы пересчитать! Да, бывало, что некоторые исчезали навсегда, выплывая разве что через несколько лет на крупнейших аукционах мира. Но, к счастью, в большинстве случаев, когда пропажа обнаруживалась быстро, то ее удавалось вернуть. Даже если это была крошечная, в ноготок мизинца, гранатовая гемма, скажем, того же мастера Гексамена. А тут – огромная плита, и узнали мы о ее исчезновении практически сразу.
Владимир Всеволодович покосился на зияющую яму, где стояла плита, и вздохнул:
— Жаль только, что мы даже не успели ее сфотографировать…
— Почему это не успели? – послышался голос из строя, и к затаившему от нежданной удачи дыханию академику подбежал Александр. – Я успел!
Он достал из кармана цифровой фотоаппарат и, включив его, показал:
— Вот! Вот! И вот!
— Отлично! Снято с трех видов, и даже моя голова для масштаба есть!– похвалил Александра Владимир Всеволодович, да так, что тот понял, теперь не то, что на курсовую, но и на дипломную работу надеяться можно!
Он вернул фотоаппарат Александру и предупредил:
— Берегите теперь его, как зеницу ока!
— А я для страховки дополнительно перенесу его себе на компьютер и на флэш-карту! – пообещал Стас
— Очень правильное решение! Не забудьте только! – предупредил Александра со Стасом академик и, уже обращаясь ко всем студентам, продолжил:
— Вот видите, друзья мои! Как бы там ни было, а плита с мозаикой уже не совсем потеряна для науки. Хотя, конечно, мы еще приложим все силы для того, чтобы найти ее. Но пока, что бы ни случилось, прошу всех занять свои прежние места и — за работу!
— А мне куда? – показывая на то место, где они с Леной нашли плиту, растерянно уточнил Стас.
— Давай со мной! – сразу же окликнула его Людмила, но Владимир Всеволодович решил все по-своему.
— А ты давай занимайся организацией подготовки юбилея! – распорядился он. — Что бы там ни было, а раз уж объявление повесили, значит, праздник должен состояться в срок! И драма должна быть поставлена так, чтобы люди смогли, благодаря ей, окунуться в жизнь своих далеких предков!
— Ладно! – согласился Стас, и когда все разошлись по своим рабочим местам, подошел к Александру:
— Может, пойдем, прямо сейчас ко мне домой и скопируем фотографии плиты? – стараясь не показать вида, что испытывает неприязнь к этому парню, предложил он ему, и с облегчением услышал:
— Успеем еще! К тому же ты, кажется, становишься уже известным человеком!
Александр усмехнулся и перед тем, как уйти, показал на Молчацкого, который, переговорив о чем-то с Владимиром Всеволодовичем, направлялся явно прямиком к Стасу.
— Этого мне еще не хватало… — поморщился Стас, но отступать было поздно. Молчацкий уже подошел к нему и сказал:
— Здравствуйте, молодой человек! Это вы будете заниматься организацией и проведением юбилейного празднования села Покровского «Мы – до нас»?
— Да! – кивнул ему Стас, невольно отводя глаза от амулета на шее Молчацкого – маленькой золотого бритвы.
— И постановкой исторической пьесы «Божий суд» — тоже? – продолжал допытываться тот.
— Надо будет – и займусь… — буркнул Стас. — А чего, собственно, вы от меня хотите?
— Ничего, кроме оказания вам помощи! – с жаром принялся объяснять Молчацкий. — Я, собственно и пришел, для того, чтобы, как профессиональный актер и режиссер, внести, так сказать, свою посильную лепту в это, поверьте мне, далеко не простое дело! И Владимир Всеволодович дал добро на то, чтобы я помогал вам в этом.
Стас понимал, что с постановкой «Божьего суда» без помощи режиссера, хотя бы из районного драмкружка, ему не обойтись. Но чтобы ему помогал Молчацкий… Тот самый, который, в свое время подкупом и угрозой хотел заставить его продать свой дом, чтобы заручившись подписями большинства селян, затопить Покровку в угоду нанявшему его для этого богатому человеку…
Он обернулся на Владимира Всеволодовича, но тот, словно прочитав его мысли, утвердительно кивнул: надо, мол, Станислав! Без профессионала пьеса никак не сможет получиться полностью гармоничной и, так сказать, водораздельной….
— Ну ладно… — пожал он тогда плечами: — Идемте ко мне домой, и я для начала покажу вам ее текст!
5
— Ну почему же? – возразила Юля и неожиданно подмигнула Лене.
Лены дома не оказалось.
Как сказал Юле, разговаривавший во дворе с отцом Ваня:
— Если она убежала вся в слезах, то искать ее нужно только на кладбище!
— Где?! – испуганно заморгала Юля.
— Ну, у могилки отца Тихона…
— А-а, — делая вид, что все поняла, кивнула Юля, прошла через все село, затем почти через все кладбище и действительно нашла Лену за красивой оградкой с открытой дверцей.
Она стояла на коленях перед бугорком с деревянным крестом, на котором была овальная фотография старца-монаха и даже не сразу заметила, как та подошла к ней.
Не желая долго оставаться незамеченной, Юля предупредительно кашлянула.
Лена мгновенно обернулась.
— А… это ты? – быстро ладонью стерев с лица слезы, узнала она и недружелюбно спросила: — Зачем пришла? Чтобы и про меня все знать?
Юля посмотрела на нее и примирительно улыбнулась:
— Нет… Это я просто так говорю, что все знаю! – сказала она и доверительно шепнула: — А на самом деле, я, частенько, как тот Сократ почти ничегошеньки не знаю. Вот, например, даже то, кто он! – показала она глазами на могилку.
— Он? – с любовью посмотрела на давно уже ставшее ей родным лицо Лена. — Это — отец Тихон. Он из Покровки. Правда, совсем еще мальчиком уехал в Москву, стал кандидатом наук, учителем истории, потом монахом, старцем и незадолго до смерти вернулся сюда, чтобы восстановить храм и… остаться здесь навсегда.
— И ты его хорошо знала?
— Да… — прошептала Лена. — И не только я. Теперь многие приезжают сюда просить его помощи.
— И что – помогает?
— Еще как!
Они помолчали, и Лена вдруг сказала:
— Между прочим, он был другом Владимира Всеволодовича. Сначала они вместе коллекционировали старинные монеты, потом работали в одной археологической партии. А затем Владимир Всеволодович из друга превратился в духовное чадо отца Тихона.
— Теперь понятно, откуда у нашего академика такая духовная сила и знания. Но и завистников и врагов у него тоже хоть отбавляй. Только и ждут, чтобы он хоть на чем-то споткнулся! Теперь из-за этой плиты такое, наверное, начнется…
Лена понимающе кивнула и со вздохом сказала:
— Вот я и прошу батюшку, чтобы он помог ему … да и мне тоже!
— Со Стасом?
Лена быстро взглянула на Юлю, но, увидев в ее глазах лишь понимание и сочувствие, тихо сказала:
— Да…
— Тогда откровенность за откровенность! – подсела к ней тоже на коленях Юля. — Тем более, что сама обстановка здесь к покаянию располагает. Ты прости меня, если сможешь, но это ведь я тогда пачку соли в твой суп высыпала!
— Ты? Но — зачем? – изумилась, никак не ожидавшая этого Лена.
— А чтобы тебя с работы выгнали! Понимаешь, Александр, в которого я, ну ничего поделать с собой не могу, влюблена, глаз на тебя положил. Вот я и решилась таким способом избавиться от соперницы! Так прощаешь?
— Бог простит! – привычно пожала плечами Лена. — А я зла ни на кого не держу…
— Даже на Стаса?
— А на него тем более… Только досада. Обидно, что все такое чистое и светлое испачкалось разом так, что его просто уже не вернуть…
— Ну почему же? – возразила Юля и неожиданно подмигнула Лене:
— Я ведь не зря сюда пришла! Во-первых, тут есть мой интерес.
— Какой еще интерес?
— Если вы останетесь со Стасом, Александр не будет приставать к тебе, и я каким-то образом смогу, наконец, как-то привлечь его внимание. Если так можно сказать, сделать все, чтобы помочь ему завоевать меня!
— А-а, ну тогда все понятно! – протянула Лена. – И, пожалуй, могу тебя успокоить. Я все равно ведь прощу Стаса. Уже простила. Хотя бы потому, что уже не смогу без него. У тебя все?
— Нет, — покачала головой Юля. — Это только половина правды.
— А что, есть еще одна?
— Да, кое-что я действительно знаю…
— Что именно?
— Ну, например, то, что Людмила сама представилась Стасу Милой, а тот ни сном ни духом не ведая всей подоплеки с ее именем, просто, как попугай повторил его!
— Да если бы ты видела, каким он приехал: чужой, весь в себе, причем сам говорит, что пока не может понять, что с ним случилось! А случилось ясно что — проехал ночь в одном вагоне с этой Людмилой!
— И что, он даже не пытался объяснить тебе свое состояние?
— Когда я сразу просила – нет! Только сегодня утром подошел, уже такой веселый, радостный, словно гора у него с плеч упала… Наверное, что-то придумал! У него ведь не голова – компьютер! Найдет выход из любого положения!
— И ты его выслушала? Узнала, в чем дело?
— Нет, — покачала головой Лена. — Подумала, что как-то не до этого во время такой пропажи!
— Зря! Может быть, многое сразу бы выяснилось! – упрекнула ее Юля и тоном судьи подытожила: — Значит, у нас остается только один аргумент против Стаса, а именно: то, что он ехал в одном вагоне вместе с Людмилой?
— Ну да! – согласилась Лена. — Разве этого мало?
— А если бы вдруг подтвердилось, что они ехали в разных вагонах, как утверждает он, то что тогда? Поверила бы ты и во все остальное, что он говорил?
— Спрашиваешь! Конечно… — прошептала Лена. — Но разве такое возможно?
Вместо ответа Юля достала из кармана джинсов две бумажки и протянула их Лене.
— Что это? – вопросительно посмотрела на них та.
— Железнодорожные билеты. Стаса и Людмилы.
— Их что… уже выгоняют за… аморальное поведение?! – обхватила ладонями вмиг запылавшие щеки Лена.
— Какие же мы становимся непонятливыми, когда влюбляемся! Причем я это не только о тебе, но и о себе самой! – с горечью усмехнулась Юля и насильно всунула билеты в руку Лены: — Это их билеты сюда. Читай дату…
— Ну, двадцать седьмое июня… — пробежав глазами по верхней строчке, кивнула та.
— А теперь посмотри на номера вагонов.
— Вагон номер один… вагон номер пятнадцать… Ты хочешь сказать, что…
— Я? – возмутилась Юля. — Да это сами факты говорят за себя, что они ехали в первом и пятнадцатом, то есть, в разных вагонах, причем, в первом и последнем вагонах! И правду говорил твой Стас, а не те, кому было выгодно оболгать его, одна — чтобы получить его, а другой — тебя!
До Лены, наконец дошло… Она вся ожила, просияла… Затем поцеловала фотографию отца Тихона, потом чмокнула в щеку Юлю и растерянно прошептала:
— Спасибо Тебе, Господи! Спасибо, батюшка Тихон! И тебе Юлечка, спасибо! Только… как же я теперь к нему подойду? Ведь я же его так обидела! Сказавшему правду – не поверила…
— А вот этого… — картинно развела руками Юля. – Даже я, знающая почти все, не знаю! https://royallib.com/read/sanin_evgeniy/mi___do_nas.html#327680