ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Что имеем, не храним…
Глава первая
Прудное дело (продолжение)
3
-Это все для тебя…- опустив покрасневшее лицо, чуть слышно прошептала Лена.
Молчание Стаса с Леной грозило затянуться, наверное, до конца работы, если бы девушка не нашла в себе решимости сказать первой:
— Ну, здравствуй, что ли…
— Здравствуй… — тепло, но каким-то задумчивым голосом отозвался Стас.
— Приехал, значит?
-Значит, приехал…
— Ну, еще бы – такие раскопки! Сам Владимир Всеволодович пригласил…
— При чем тут Владимир Владимирович? Меня приглашали и в другие партии. Например, на Урал, в Крым… Очень перспективное, между прочим место: эллинская культура, шестой-пятый века до Рождества Христова. Привозные предметы из Афин. Самый красивый классический период: одни вазы чего только стоят. Представь: спортсмены-олимпионики, подвиги героев, амазонки…
— Ну и так что же ты туда не поехал? Раскапывал бы себе днем свои прекрасные амфоры с нарисованными амазонками, а потом загорал и купался в море с живыми!
— Так-то оно так, но… античная археология меня интересует все меньше и меньше. Конечно, все, что связано со временем жизни Христа – это свято. Но – теперь главная сфера моих интересов — Русь и Россия. Это же ведь тоже неотделимо от Него. – Он помолчал и, словно не сразу решившись на это, добавил: — И потом есть еще одно серьезное отличие тех мест от этого.
— Какое?
— Там не было тебя…
Парень и девушка снова замолчали. И теперь первым нарушил молчание Стас.
— Красивая у тебя кофта! – неожиданно похвалил он.
— Правда? Тебе нравится? – обрадовалась Лена. — Я ее первый раз надела, специально к твоему приезду!
— Да, все в ней так подобрано со вкусом – и цвета, и сюжет! – подтвердил Стас. – Пруд, купающиеся утята и кувшинка. Знаешь, как в древности назывался этот водный цветок? Я сам только недавно случайно узнал: одолень-трава! А я почему-то думал, что одолень-трава это что-то такое острое, сильное, наподобие лука или даже татарника, а оказалось – она нежный лист да еще и с цветком!
— Ты как всегда смотришь на все со своей исторической точки зрения… — вздохнула девушка.
-Ну почему? Иногда замечаю и другое. Вот ты, например — стала совсем красавицей… — неожиданно улыбнулся Стас.
-Это все для тебя…- опустив покрасневшее лицо, чуть слышно прошептала Лена.
— И совсем-совсем большой!
— Я же обещала поскорей подрасти…
Лена, вспыхнув, вскочила и кинулась к уставленному мисками и ложками столу. Здесь она быстро развела костер и поставила вариться суп.
Несколько раз она так отбегала и почти тут же возвращалась. И каждый раз разговор снова возобновлялся молчанием. А потом снова разгорался, и, в конце концов, перешел на последние новости местной жизни. Оказалось, в Покровке снова появился бывший актер Молчацкий, который два года назад едва не помог авантюристу Градову затопить все это село. На этот раз он ходит по дворам и просит у людей прощения. На вид – искренне, но, скорее всего, чтобы они забрали поданные на него заявления в суд за мошенничество и обман. И дочь олигарха приезжала зимой, а теперь обещает нагрянуть на недельку летом. И Ник тоже где-то недавно был тут. Все также носится на своей машине и уже совсем похож на неприступного, важного бизнесмена. А бывшая жена отца Тихона теперь и вовсе отсюда почти не уезжает. К могилке же батюшки все также непрерывным потоком едут люди, и многие получают исцеления…
Наконец, Лена не выдержала и спросила о том, что не давало ей покоя с той самой секунды, когда она увидела Стаса.
— А это кто? – словно невзначай, кивнула она на Людмилу. Разделив с напарником наушники, они, вставив каждый свой в ухо, лениво просеивали быстро накопанную Александром землю и в один такт двигали шеей — музыка-то шла из одного плеера. Юля сидела чуть поодаль и бросала на них ревнивые взгляды.
— Да так, попутчица! – равнодушно махнул рукой Стас. — В одном поезде ехали. Попросила дорогу в Покровку показать. Я думала паломница к отцу Тихону, а оказалось – сюда…
— Красивая… и, как теперь говорят, стильная! В одном поезде, говоришь?
— Да успокойся, в разных вагонах! Я даже имени ее не знаю!
— А что мне волноваться? – пожала плечами Лена. — Меня тревожит только то, что ты какой-то не такой приехал.
— Какой это — не такой?
— Ну… мрачный… весь в себе… словно тебя что-то тревожит!
— Ерунда! – изобразил на губах подобие улыбки Стас. — Просто не выспался в дороге, сама понимаешь – олимпиада, экзамены, постоянное напряжение, а тут вдруг свобода и расслабление. К тому же еще и на завтрак опоздал…
— Ой, Стасик, прости! – ахнула Лена. — Я же совсем на радостях забыла покормить тебя! Ну, это я сейчас мигом исправлю!
Она снова побежала к своему поварскому месту, но на этот раз, минуя костер и готовившийся на нем суп, принялась что-то доставать из своей сумки.
Словно дождавшись своего момента, поднялась и Людмила. Держа в руках небольшой черепок, она направилась к склонившемуся над раскопом в дальнем углу академику, и, проходя мимо Стаса, приостановилась:
— Простите, молодой человек, — очаровательно улыбнулась она. – Мы, можно сказать, столько уже прошагали по жизни, а до сих пор еще не знакомы! Как вас звать-величать?
— Станислав! – скользнув по ней равнодушным взглядом, представился Стас и по привычке добавил: — Но можно просто и Стасом!
Людмила бросила мгновенный взгляд на уже возвращавшуюся Лену и быстро шепнула:
— А я тогда — просто Мила!
— Хорошо! – рассеянно кивнул Стас
— Не забудете? Мила! – напомнила девушка и упругой походкой пошла дальше, показывать свой черепок.
Лена подсела Стасу и, положив рядом небольшую кастрюльку, недовольно спросила:
— Чего это она к тебе подходила? Опять дорогу спрашивала?
— Да нет… Просто визит вежливости!
— Да они тут такие! Особенные… Ничего не скажешь, будущий ученый народ. Тоже любят слова переиначивать, а то и целые предложения.
— И как?
— А! – с досадой отмахнулась Лена. – Я думала – одна такая, а оказалось, совсем нет! Хотя, они по-другому все это делают. Не от души, а просто для развлечения и острый ум показать. Иной раз такое скажут, что самой не хочется больше этого делать! Да и вообще – детство все это… На, ешь! – протянула она Стасу большую котлету на хлебе, посыпанную свежим укропом. — Специально для тебя готовила!
— Вку-усно! — попробовав, одобрил Стас. – Надо же — совсем еще горячая!
— А я кастрюльку сначала в старую кофту, а потом и в газету завернула. У нас ведь поезд часто опаздывает… Ты ешь, ешь, там еще много! Тебе после таких нагрузок теперь усиленное питание положе…
Она подождала, когда Стас, любивший такую словесную игру со своим отцом, да и в последнюю их встречу, и с ней, окончит слово, чтобы сказать решительное: «И никаких «но»!. Однако тот почему-то промолчал. И она, теряясь в догадках, молча протянула ему вторую котлету.
Стас с рассеянным видом принялся и за нее.
— Эх, не ценим мы порой то прекрасное, что дает нам природа! – с завистью глядя на него, сглотнул слюну Александр. – Мне бы сейчас эту котлету, так я бы разве так ее ел!..
— А ты возьми мои бутерброды! – предложила почти сразу же вернувшаяся Людмила, доставая из своей сумки, тонко нарезанные куски батона с кружочками колбасы. — Мне их мама положила в дорогу, так я к ним даже и не притронулась!
— А хоть бы и притронулась! Еще вкуснее бы был! – усмехнулся Александр.
Юля покосилась на него, но тут же успокоилась – шутка была сказана явно ради красного словца.
— Конечно, никакая колбаса с котлетой не сравнится, но…
Александр взял бутерброд, с блаженством надкусил и стал жевать, бросая на Лену уже вполне откровенные взгляды.
— Ну, все! – вдруг не выдержала Юля и решительно встала. – Пойду, тоже разомнусь, – в ответ на недоуменные взгляды соседей объяснила она и принялась ходить по всей территории раскопок.
Как только к ней успели привыкнуть, она неожиданно юркнула в палатку завхоза, вышла оттуда, что-то пряча за спиной, затем бочком-бочком подобралась к баку, в котором – и когда Лена все только успевала делать! — стоял готовый уже суп и, довольная, вернулась на место.
Почти одновременно с ней к двум работавшим неподалеку друг от друга парам, подошел и Владимир Всеволодович.
— Та-ак! – послышался его голос, тон которого не предвещал ничего хорошего. Он поочередно смотрел на Стаса и на Александра. Те так и застыли под его взглядом: один с недоеденной котлетой в руке, другой с поднесенным ко рту очередным бутербродом с колбасой.
— Вы что, забыли, что я говорил вам утром? С этого до двенадцатого июля — Петровский пост! И не может быть никакой речи ни о молоке, ни о мясе! Только рыба и то в разрешенные для этого дни!
— Но, Владимир Всеволодович! – поспешила заступиться за Стаса Лена. – Стасик не слышал вашего сегодняшнего предупреждения, и вообще он пока, можно сказать – путешествующий!
— Точно! – подтвердил подошедший завхоз. – Он мне еще проездной билет не сдал! Кстати, Люда, это и тебя касается!
Стас и Людмила почти одновременно протянули свои билеты на поезд.
Их вид помог принять Владимиру Всеволодовичу справедливое, на его взгляд решение.
— Ладно, твои доводы меня убедили! – согласно кивнул он Лене. — Станиславу на первый раз прощается. Но что касается вас, Александр… Все-таки уже третий курс. Пора привыкнуть к тому, что Православие – это не просто религия, а православный образ жизни. То есть, жизнь по заповедям, покаяние, если в чем-то вдруг по немощи человеческой нарушили их, пост, молитва, само поведение человека, наконец… Поэтому, простите, хоть я и не священник, но вынужден наложить на вас, так сказать, епитимью: заступаете сегодня во внеочередное ночное дежурство!
Всем своим видом дав понять, что его решение окончательное и обжалованию не подлежит, академик круто развернулся и уже через минуту сидел за столом с находками.
Как только он оказался за пределами слышимости, Александр сразу же принялся возмущаться вслух:
— Нет, вы видели?! Образец юридического беспредела! Вопиющая историческая несправедливость! За одно и то же преступление – одному прощение, а другому – наказание!
— Да нет, Шура, в чем-то Владимир Всеволодович прав… — заступилась за академика Людмила. – Он действительно хочет, чтобы мы за время учебы выучили русскую историю в ее полной, как он сам любит говорить – гармонии!
— Защищай-защищай… своего академика! – обиженно заметил Александр, кивая при этом на Стаса, и язвительно усмехнулся: — Только зря стараешься! У него уже свой адвокат имеется!
Людмила недовольно передернула плечами и, действительно найдя в комке земли нечто интересное – зеленоватую бусинку, отправилась показывать ее академику. Владимир Всеволодович сразу разволновался и стал доказывать Валентину, что это еще один аргумент его правоты: бусы зеленого цвета были самыми дорогими, и носить их могли только очень богатые и знатные женщины.
— Слушай, Саша, — воспользовавшись тем, что они опять остались одни, осторожно спросила Юля: — Я давно хотела узнать: а почему ребята называют Людмилу по-разному?
— Как это по-разному?
— Ну, одни Людой, а другие Милой? Причем, с каким-то явным подтекстом! Я спрашивала у ребят, но они почему-то отмалчиваются или отнекиваются – не знаем, мол, и все тут!
Александр тоже захотел уклониться от прямого ответа, но, перехватив призывный взгляд стоявшей у стола академика Людмилы на Стаса, небрежно кивнул на нее:
— Видишь ли… Как бы тебе это объяснить… Ну, словом, тот с кем она, побывала в очень тесных – понимаешь? — отношениях, называет ее Милой. А все остальные – просто Людой!
— Надо же, до чего додумалась! – покачала головой Юля.
— Да, и не зря говорят, дурной пример, заразителен. Я вот тоже для одних Саша, а для других Шура… — согласился Александр, и как нарочно, с соседнего места раскопок его окликнул рыжий парень:
— Шур! Пошли, перекурим?
— Как… неужели ты… — во все глаза уставилась на него Юля.
— Да нет! На мужчин это правило не распространяется! – засмеялся Александр. – Это с ориентированием у меня вечные проблемы: даже в парке в трех соснах могу заблудиться, а что касается ориентации, то тут все в полном порядке. Просто у нас в комнате все четыре студента – Александры. Вот мы, по жребию, и разделились чтобы не путаться: один Саша, второй Алекс, третий Сандро, а я — Шура.
— А я вот пока для всех — только Юля! — вздохнула девушка и с лукавинкой посмотрела на парня. — Может, придумаешь мне еще какое-нибудь имя?
— А что? Может, и придумаю… – бросив на нее рассеянный, беглый взгляд и куда более заинтересованный, долгий на Лену, лениво пообещал Александр и крикнул ждущему ответа соседу:
— Не могу! Академик запрещает курить на территории раскопок, говорит, в Древней Руси этого не было! А я и так в опале! К тому же, скоро обед, вот тогда и проветримся и покурим!
Судя по расположению на небе солнца и добродушному настроению академика, двум обстоятельствам, которым студенты доверяли больше, чем собственным часам, обед уже действительно был не за горами.
Но Владимира Всеволодовича, подошедшего к жителям, вдруг заинтересовало то обстоятельство, что некоторые из мужчин несколько раз чистили этот пруд.
— Так-так, — заторопил он их. – А что-нибудь такого необычного, чего сегодня нигде не увидишь, не находили?
— Как не находили? – охотно отозвался один из мужчин. — Я лично подкову однажды достал!
— Да какое же это – необычное… — разочарованно вздохнул Владимир Всеволодович.
— А разве нет? – удивился мужчина. — Теперь даже в Покровке нет ни одной лошади, все на автомобилях. Разве что только шину да цепи зимой на дороге или в кювете увидишь!
Зрители засмеялись, и тут подала голос одна из женщин:
— Я конечно, пруд не чистила, но лет двадцать назад, когда во время чистки мимо проходила, уж очень мне один камень приглянулся. Хороший булыжник такой, пуда полтора-два весом. Ну, я его и прихватила.
Ай, да Наталья Васильевна! Слыхали – тридцать килограммов так, между прочим, с собой прихватить! – принялись перемигиваться мужчины.
— Ага! Мужа своего гонять!
— Бедный Ефимыч!
— То-то он у тебя на инвалидности!
— Да не слушайте их! – отмахнулась от них женщина. — Мне как раз тогда гнет для квашения капусты нужен был. А что касается необычного, так на нем – то ли стекляшки цветные, то ли камешки с одной стороны были,… Я их, конечно, выковыряла и выкинула, а тем камнем квашеную капусту до сих пор закрываю!
— Да… Не густо… — подвел итог беседе академик, но тут подал голос подошедший и узнавший, о чем речь, дядя Андрей:
— Я как-то раз какую-то странную блесну или грузило нашел…
Владимир Всеволодович с новым интересом посмотрел на него:
— И чем же она или, как вы говорите, оно показалось вам странным?
— Так ведь в нашем пруду, кроме карасей, хищных рыб отродясь не водилось, да и сетями никто не баловался! – удивился дядя Андрей. — А еще, вроде, как буквы какие-то на ней были…
— И… что же вы с ней сделали? – боясь дышать, осторожно спросил академик. – Выбросили?
— Зачем? В хозяйстве все годится, верно, мужики? – огляделся дядя Андрей и, дождавшись одобрительного гула голосов, объяснил: — Как говорится, употребил по прямому назначению: сделал из него грузило к закидушке, когда еще до болезни рыбачить на речку ездил! Хорошее, должен вам, сказать было грузило, фартовое!
— Было? — упавшим голосом уточнил академик и вздохнул: – Ну-да, конечно: в конце концов, оно однажды зацепилась за корягу, сорвалось и пропало навсегда?
— Почему? Что я мест на реке не знаю, куда можно забрасывать, а куда нет? – даже обиделся дядя Андрей. — Так в сарае, где все мои рыбацкие вещи, и лежит…
Владимир Всеволодович сразу просиял и умоляюще посмотрел на него, потом – на женщину:
— А вы… не могли бы его принести?
— Конечно! О чем разговор! – охотно согласился дядя Андрей.
— И вы, Наталья Васильевна, свой булыжник тоже… Может, мне вам на помощь кого из студентов дать?
— Да что я, сама не справлюсь?
Дядя Андрей и Наталья Васильевна ушли. Судя по всему, академик был готов дожидаться их возвращения даже до вечера. К тому же, что к нему подошел директор школы Юрий Цезаревич и стал просить передать ему после окончания работ все ненужные экспонаты для организации школьного музея, и студенты с голодным нетерпением уже с нескрываемым нетерпением поглядывали на обеденный стол.
Лена давно уже разложила миски и ложки и начала нарезать хлеб.
— Мила! – направляясь на помощь к ней, по пути спросил Стас. – А находки сразу нужно относить или после окончания всех работ?
— Конечно же, сразу! А что у тебя? – живо заинтересовалась Людмила и увидев на ладони Стаса зеленоватую бусинку, воскликнула: — Ой, еще одна! Станислав – это знак! Я же ведь тоже нашла такую, так сказать – пару ей!
Стас равнодушно пожал плечами – пара так пара – и понес относить находку Владимиру Всеволодовичу.
Но Александр был ошеломлен.
— Что?.. Мила?! – пораженно переспросил он и с презрением посмотрел на девушку: — То-то вы на три часа позже с ним заявились! А я-то, наивный, думал, что это – поезд опоздал! Что, не хватило времени по дороге?
— Дурак! – швыряя в него щетку, крикнула Людмила. – И не подходи больше ко мне! И своей Милой называть больше не смей! Никогда, слышишь?
Она достала из сумки сигарету, незаметно вышла за пределы раскопа и, воспользовавшись тем, что академик с найденной Стасом бусиной тут же поспешил к Валентину, часто и нервно закурила.
Александр стряхнул со своей белой футболки крошки земли и снова уставился на Лену.
— Так… довольно потирая ладони, прошептала Юля. – Половина дела сделана. И надо же – сама собой, даже без моего участия! Теперь надо дождаться решения второй половины – удаления из карьеры нашей деревенской красавицы…
И на это, судя по предвкушению, так и написанному на ее лице, были свои, немалые основания…
4
— Ничего себе любовь! – с восхищением покрутил головой Александр.
Неизвестно, сколько бы продолжалось голодное ожидание студентов, если бы не Валентин. Он подошел к готовому, казалось, до вечера ждать возвращения ушедших за находками людей академику, и решительно заявил:
— Владимир Всеволодович! Обедать давно пора!
— Разве?..
Академик взглянул на солнце, потом на свои часы и с упреком заметил стоявшему рядом завхозу:
— Что же вы мне сразу об этом не напомнили!
— А это не входит в круг моих обязанностей! – напомнил тот. — Мое дело, чтобы все вовремя было сварено, инструмент роздан и получен! И главное, чтоб на всех хватало спальных мешков!
— Ну да, у каждого – свое главное… Давай, собирай ребят на обед! — шепнул Валентину академик и, помявшись, показал завхозу просительными глазами на сгрудившихся у канатов людей: — Только неудобно как-то выходит, мы сядем есть, а они так и будут стоять, и смотреть на нас? В Древней Руси – гостеприимство всегда было незыблемым правилом!
— Не знаю, что там и как было в вашей Руси, а у меня — буфет… то есть я хотел сказать – бюджет! – отрезал завхоз, кряхтя, пролез под канаты и с самым независимым видом принялся расхаживать вдоль дороги.
— М-да! – неодобрительно покачал головой, глядя ему вслед Владимир Всеволодович и с виноватым лицом обратился к зрителям: — Вы уж простите, мы сейчас тут быстренько перекусим, и продолжим нашу беседу…
— Да не переживай ты так, Всеволодыч! – послышалось в ответ.
— Что мы, не понимаем – какие у студентов харчи?
— Сказал бы, так мы бы сами принесли им что-нибудь сытненького!
— А продолжить разговор — было бы очень любознательно – интересно все же, как жили наши предки! Так сказать, какими были мы – до нас!
— Непременно, непременно обо всем поговорим! – пообещал Владимир Всеволодович и, еще раз извинившись, направился к обеденному столу. Здесь он встал рядом со студентами, и раздалось громкое дружное пение молитвы «Отче наш».
— Надо же… — подивились в толпе. – Порядки, как в монастыре!
— Не то, что у тех студентов, что помните, приезжали убирать картошку?
— Да, те тут порядком накуролесили…
— А у этих, смотри, как все чинно-благородно!
— И начальник у них, вон какой уважительный! А ты ему – Всеволодыч!
— А как же еще?
— Владимир Всеволодович! Или товарищ академик! Так что ты ему больше не «дыч» и тем более, не «тычь»! Смотри, как он со своими студентами управляется!
— Да, любо-дорого посмотреть… Вон как по благородному себя ведут за столом…
— Одно слово — историки!
И тут вдруг началось то, что заставило говоривших замолчать и в полном недоумении переглянуться.
Студенты, дождавшись, когда, по строго заведенному им самим правилу, Владимир Всеволодович первым поднесет ложку ко рту, накинулись на суп, и все как один начали отплевываться и кричать:
— Тьфу! Тьфу!
— Отрава!
— Разве это суп?!
— Его же есть невозможно!!!
Владимир Всеволодович, единственный, сделавший полный глоток, вытер носовым платком выступившие на глазах слезы и примирительно сказал:
— Ну, подумаешь… Немного пересолено! В таких случаях на Руси обычно говорили – повар влюбился!
— Ничего себе любовь! – с восхищением покрутил головой Александр и уставился на оглянувшуюся, всю раскрасневшуюся от пламени костра Лену.
— А еще была поговорка — недосол на столе, а пересол на спине! – оборвала его Юля и, прячась за спины других, закричала: — Гнать такого повара! Гнать!!
— Как это гнать?.. – опешила вконец растерявшаяся Лена.
Она подбежала к столу, взяла у Стаса ложку, зачерпнула из его миски суп, глотнула и сразу осевшим голосом прошептала:
— Ничего не понимаю… Я же ведь сама его пробовала! И, честное слово, все было в порядке…
— Да мы верим, верим!
Владимир Всеволодович встал из-за стола, подошел к костру, наклонился и показал всем кусок не до конца сгоревшей коробки от соли.
— Я же говорю – тут дело пахнет любовью! Которая, как известно, во все времена неразрывно была связана с ненавистью и коварством! – усмехнулся он. — От нас, археологов, не укрывается то, что спрятано под спудом тысячелетий, а уж то, что произошло в сегодняшний день…
Студенты, перебивая друг друга, с возмущением принялись выяснять, кто бы это мог сделать, завхоз, призывая в свидетели Перуна, и всех других известных ему, по долгу службы, языческих божеств, стал громко подсчитывать, во что сегодняшний обед выльется выделенному ему бюджету, но Владимир Всеволодович поднял руку, призывая всех к тишине:
— Будем великодушными, друзья мои, в конце концов, соль — не цикута, и тем более не византийский яд! Напомню лишь содеявшему это, что сеющий зло, никогда не пожнет добра, и роющий другому яму, обязательно угодит в нее сам. Не в этой жизни, так после…
Юля еще больше спряталась за сидевших с ней рослых ребят, но Владимир Всеволодович даже не глядел в ее сторону.
— Сейчас нам важно придумать, как исправить сложившееся положение! – озабоченно проговорил он. — И тут мы можем, как говорили древние римляне, убить в одном лесу двух вепрей, а наши предки – одним ударом двух зайцев!
Академик оглядел студентов, ответил на робкий вопрос второкурсника, что римляне так говорили потому, что, как известно, в одном лесу никогда не уживаются два вепря, и продолжил развивать свою мысль вслух:
— Можно, конечно, положить в такой суп риса, и он, впитав в себя соль, сделает его съедобным. Но, боюсь, на такой соляной раствор риса понадобится столько, что нашего уважаемого завхоза хватит удар от новых дополнительных затрат. Поэтому мы сделаем иначе.
Он положил ладонь на плечо начавшей уже всхлипывать Лене и ласково спросил:
— Вот что, дочка! У тебя ведро кипятка найдется?
— Да… — прошептала в ответ та. – Я его под чай приготовила.
— Отлично! – похвалил академик и прошептал: — Тогда быстренько слей все из мисок обратно в бак, прокипяти и влей туда все это ведро!
— А как же чай?
— А до него, я чувствую, у нас сегодня очередь не скоро дойдет! И понадобится далеко не одно ведро кипятка! – подмигнул ей академик и уже во всеуслышанье добавил: — А пока мечи, все, что есть в печи: хлеб, рыбные консервы, доставай новые миски, будем есть сами и кормить гостей!
— Каких еще гостей? – начал было возмущенно завхоз, но Владимир Всеволодович непривычно для него резким жестом осадил его. И, подойдя к канатам, сделал радушный жест, приглашая всех стоявших за ними на территорию бывшего пруда:
— Друзья! Прошу к столу! Как говорится, чем богаты, тем и рады! https://royallib.com/read/sanin_evgeniy/mi___do_nas.html#61440
