Глава третья
Ложный след
1
Стас изо всех сил взял себя в руки и, как можно спокойней, сказал…
Увидев еще издали, около места раскопок, милицейскую машину, церковный грузовик, омоновцев и целую толпу народа, Стас ахнул: «Неужели нашли?» и невольно прибавил шагу.
Первым ему встретился завхоз. Впервые, наверное, отойдя от своей палатки за последние дни, он стоял за канатами и жадно курил:
— Попался, голубчик! – кивая в сторону площадки, радостно сообщил он. – Теперь хоть, не опасаясь этих ворюг, по-человечески покурить можно, в магазин за продуктами выйти…
— Кто? – обрывая его, первым делом спросил Стас и услышал в ответ насмешливое:
— Кто же еще? Дружок твой ненаглядный. Иди-иди, сам увидишь!
— Что?! Ваня? Но… ведь он в то время был вместе со мной! Это и Ленка подтвердить может!
Стас бросился на площадку и к своему облегчению сразу нашел глазами своего друга. Ваня сам спешил к нему навстречу, очевидно, чтобы поделиться последними новостями.
В ожидании его, Стас огляделся и – час от часу не легче! – увидел стоявшего перед следователем и участковым старшиной…Молчацкого.
— Ну дела! – переводя дух, сразу же сообщил Ваня. – Представляешь, Молчацкого в городе взяли! По подозрению в хищении плиты! Как же теперь спектакль-то, моя роль с ловким приемчиком, а?…
— Да погоди со своей ролью! Ты может толком объяснить, в чем дело!
— Я могу! — вмешалась разговор, как всегда вовремя оказавшаяся рядом Юля. – Сегодня утром в райцентре арестовали храмовую машину, в которой находился Молчацкий. Теперь его подозревают в том, что он уже вывез или еще только собирался еще вывезти на ней нашу плиту!
— Не может быть… — прошептал Стас.
— И я тоже уверена – не может! – согласилась Юля. — Но вы же сами видите, его уже повели!
Студенты принялись расступаться, молча пропуская милиционеров, уводящего к машине Молчацкого Он шел с опущенной головой. Стараясь не смотреть в сторону переговаривавшихся за канатами людей. На руках его поблескивали наручники.
— Ну нет! Я так этого не оставлю! – возмутился, срываясь с места, Стас.
— Стой! – попытался остановить его за рукав Ваня.
Но Стаса было уже не удержать.
— Подождите, постойте! – догнав милиционеров с Молчацким, выкрикнул он. — Куда вы его ведете?
— Куда следует! Отойди, только тебя здесь еще не хватало! – попытался остановить его участковый, но следователь неожиданно знаком остановил его и с интересом посмотрел на Стаса:
— А вы, собственно, кто такой будете?
— Я? – на мгновение опешил Стас.
— Ну не я же! – усмехнулся следователь и требовательно протянул ладонь: — Ваши документы?
— Паспорт дома! – махнул рукой в сторону своей улицы Стас. – Я могу принести его хоть сейчас. Но меня и так каждый здесь знает!
Следователь бросил вопросительный взгляд на участкового и тот подтверждающе кивнул.
— И что же вы хотите сказать следствию? – заученным тоном уточнил он.
— Только одно! Что этот человек, — Стас кивнул на Молчацкого. – Совершенно не виноват! Здесь просто какое-то недоразумение…
— Ну да! – усмехнулся следователь. — По недоразумению он взял напрокат единственную машину, которая не проверяется у нас на дорогах, заметьте, грузовую, затем, шутки ради закупил на целую преступную группировку бороды и усы, потом случайно при нем оказалась большая сумма денег, полученная им неизвестно от кого и за что…
— Но ведь я же сказал вам уже, – устало напомнил Молчацкий. — Это мои личные деньги, с моего личного счета в банке, которые я снял для того, чтобы купить то, что необходимо для спектакля! Ведь это же все можно проверить!
— Проверим! — с угрозой пообещал следователь и с усмешкой сказал участковому: — Раньше говорили «Идем на дело», а теперь это называется «спектаклем!»
— А почему вы, собственно говоря, ему не верите? – возмутился Стас, уже догадавшийся, что тут произошло на самом деле.
Следователь еще более внимательно посмотрел на него:
— Ты хочешь сказать, что он говорит правду?
— Да, и готов был свидетелем!
— А соучастником или даже обвиняемым стать не боишься?
Стас вдруг скорее почувствовав, чем увидев, что плечо к плечу с ним встали Лена и Ваня, изо всех сил взял себя в руки и как можно спокойней, сказал:
— Во-первых, говорите мне вы! Я же вам не тыкаю? Во-вторых, я являюсь руководителем… то есть помощником руководителя раскопок — по организации юбилея в селе Покровское!
Про юбилей знаю! – кивнул следователь. — Получили соответствующие указания обеспечить порядок. Ну и что с того? Что ты… вы хотите этим сказать?
Стас чуть приметным, но явно уважающим себя кивком принял поправку и ответил:
— А то, что Молчацкий является в свою очередь, моим заместителем. Он — режиссер-постановщик спектакля о временах древней Руси. И вчера вечером я поручил ему срочно, потому что времени до постановки осталось не так уж много, достать в области или райцентре, меня не касается где, костюмы, подходящие декорации и весь необходимый реквизит.
Стас говорил, и видел перед собой не меняющее выражение лицо следователя, не подбадривающего кивавшего ему участкового, не вскинувшего на него глаза Молчацкого, а — крест на его груди. Невольно вспомнились слова прозорливого старца отца Тихона, который еще при жизни сказал ему: «Столько веков прошло, а Христос на нем – всё живой! И как это только люди этого не замечают?» И этот крест, эти слова, словно укрепляли его, и делали сильнее следователя и милиционеров.
— Так что поездка в райцентр с делом похищения плиты никак не связана, — наконец закончил: — И все это сделано по моему распоряжению!
— Простите, по моему распоряжению! – послышался голос подошедшего Владимира Всеволодовича. – Это ведь я велел, чтобы все строго соответствовало исторической действительности! А так как во времена Древней Руси и князья, и дружинники, и смерды носили бороды, то вот он и закупил их, на, как вы изволили выразиться, преступную группировку! Которая на самом деле является – нашей театральной студенческой труппой!
— И все мы готовы ехать с вами свидетелями! – выкрикнула Лена,
— Да, как один! – дружно поддержали ее студенты.
— Ах, вот оно в чем дело!..
Следователь одними глазами приказал снять наручники и хмуро спросил с облегчением потершего запястья Молчацкого:
— Ну что же вы… Грамотный человек. Артист можно сказать…Сами не могли как следует все объяснить?
— А вы, простите, как следует, спрашивали? – с болью в голосе спросил тот и зябко передернул плечами. — Налетели, скрутили! Хорошо, я еще театральные мечи и половецкие сабли не успел получить… А то бы вы меня за хранение холодное оружия сюда и везти не стали!
— Ты поговори-поговори! – снова стал строгим следователь. — И так под одним делом ходишь… Смотри, как бы второе к нему не приклеилось!
— Не приклеится! Закон парности только в археологии бывает! – подал голос Стас.
— Какое еще закон? – услышав знакомое слово, насторожился следователь, и, прочитав во взгляде Стаса насмешку, а во взглядах студентов и окружавшего канаты народа – радость от того, что справедливость хоть здесь восторжествовала, приказал участковому:
— Ладно! Поехали! Нечего нам пока здесь больше делать…
2
— Вот видите, все сходится! – воскликнул Стас.
Воспользовавшись тем, что Владимир Всеволодович с Валентином пошли уточнять порядок сегодняшних работ, студенты взволнованно обсуждали происшедшее.
— Странно, почему они вдруг остановили храмовую машину? – вдруг недоуменно спросил кто-то. – Ведь никогда же не останавливали!
— Им явно кто-то сообщил! – уверенно предположила Юля. Только… я вот не знаю, кто… И зачем?..
— Зато я знаю! – вдруг сказал Стас и, посмотрев на ждущих от него объяснений студентов, понизил голос: – Антиквар.
— Но зачем?
— Чтобы повести следствие по ложному следу и выиграть время!
— Антиквар? – как-то не сразу откликнулся, услышав знакомое слово Молчацкий. — Это тот, что работает в райцентре в магазине «Старинные вещи»? – уточнил он Стаса и встретив кивок, задумчиво проговорил: — Он действительно подходил ко мне вчера и просил оказать небольшую услугу – попросить через вас, Станислав, церковную машину. Буквально на пару часов. И обещал за это приличное вознаграждение!
— А вы? – послышалось сразу несколько поторапливавших, какого-то явно заторможенного Молчацкого, голосов.
— Что я… — снова помедлив, ответил тот. – Разумеется, отказался… Понимаете, меня почему-то сразу насторожила сумма вознаграждения за такой пустяк – две тысячи долларов. Как-то больше похоже на взятку!
Молчацкий еще помолчал и сказал:
— Но, собственно, этот антиквар-то и подал мне мысль, попросить в храме эту машину – но исключительно в наших театральных интересах!
— Вот видите, все сходится! – воскликнул Стас. — И главное – что они еще не успели вывезти плиту, и она наверняка где-то по-прежнему рядом!
— Ага, в палатке у нашего завхоза! – усмехнулся Ваня, показывая на завхоза, который снова, с видом телохранителя римского императора, стоял у своей палатки. И все, засмеявшись, пошли по своим делам.
Ваня с миноискателем — на раскоп номер два, куда послал его, очевидно, решивший начать сворачивать работы на месте бывшего пруда Владимир Всеволодович.
Лена – на кухню.
Молчацкий, которому, и правда, стало немного нехорошо после всех этих потрясений – в медпункт, за чем-нибудь успокоительным..
А Стас – домой — к пьесе. Не замечая, что, шепнув Людмиле: «Ну, наконец-то он, вроде, теперь один!» за ним тенью, скользнул Александр…
3
— Нет! – даже не слушая, сразу отказался князь Илья.
Еще тягостней стало на душе князя Ильи. Холодно. Сиротливо. Одиноко.
Не с охранником же было говорить ему о своей боли!
К счастью, почти сразу же после ухода Гориславы, в порубе появился молодой князь. Ладный, красивый, он, подойдя, положил ему на плечо руку и одобрительно кивнул на раскрытое Евангелие.
— Читаешь? Это хорошо! Значит, сам Бог рядом с тобой! – он посмотрел на удивленно взглянувшего на него князя Илью и пояснил: — Святые отцы пишут, что когда читаешь что-нибудь светское, то словно бы говоришь с тем, кто написал его, а когда Евангелие – то Сам Господь говорит с тобою!
Он жестом выслал из поруба охранника, и когда тот закрыл за собой дверь, с доброй улыбкой сказал:
— Я так и знал, что ты откажешься. Просто у нее не было никакой иной надежды, и я не мог отказать ей.
Князь Илья благодарно кивнул.
— Но ты не думай, что мы с отцом так просто отдадим тебя Борису Давидовичу! У нас хватит сил, чтобы противостоять даже князю Михаилу, если ему удастся уговорить его! – с жаром начал Мстислав Мстиславович. – Даже если… — он кивнул на обвязанную руку пленника и вдруг запнулся.
Князь Илья сразу все понял, и сам пошел навстречу благородному князю:
— Не если, а — когда Бог покажет всем, что я виноват, — поправил он и спокойно продолжил. – То твой отец, по закону, просто обязан будет казнить меня.
— Но он может смягчить приговор! – возразил Мстислав Мстиславович.
— А ненавидящие меня смоляне? А любящий, чтобы все было по правде и совести народ? – напомнил ему пленник. — Ведь об этом узнает вся Русь! Ты подумал, какая недобрая молва сразу пойдет о известном своей справедливостью, славнейшим из всех князей? И чтобы он из-за такого как я… — запнулся теперь уже он, и Мстислав Мстиславович, опять-таки с жаром начал:
— Но…
— Нет! – даже не слушая, сразу отказался князь Илья. На глаза ему попалось Евангелие, и он обрадовался его неожиданной подсказке: – Пусть все будет так, как должно быть. Я хочу Божьего суда!
Второй раз уже произнес он эти слова и первый раз вдруг подумал: а, может, и правда, это действительно именно то, что он хочет?
Мстислав Мстиславович с уважением посмотрел на князя Илью и тот, видя, что перед ним человек, которому со спокойным сердцем можно доверить самое дорогое, сказал:
— Об одном только хочу тебя попросить!
— Сделаю все, что только в моих силах! – клятвенно прижал ладони к груди молодой князь
Князь Илья с незаметным вздохом посмотрел на дверь, за которой навсегда ушла из его жизни любимая, и попросил:
— Отвези Гориславу домой. Сам. Лично. И упроси отца написать такое письмо, чтобы примирить ее со своим батюшкой…
Мстислав Мстиславович понимающе кивнул и вдруг с деланным огорчением развел руками:
— А вот этого я как раз не буду: ни просить, ни делать!
— Почему? – думая, что ослышался, переспросил князь Илья.
Молодой князь загадочно улыбнулся и уже совсем по-дружески потеребил за плечо вконец растерявшегося пленника:
— Да потому что князь Владимир сам едет сюда. Зачем моему отцу зря писать письма, тратить свинец на печати, если можно передать твою Гориславу прямо из рук в руки?
Он оглянулся на дверь и с таинственным видом шепнул:
— Кстати, князь Владимир едет сюда не только ради дочери. У него очень серьезный разговор с отцом. Требуется едва ли не вся наша дружина! Поэтому я думаю, он с радостью согласится выполнить то, о чем ты просишь. Тем более что он сам очень любит свою дочь!
Разговор двух князей был окончен.
Мстислав Мстиславович крепко пожал здоровую руку князю Илье. Потоптался на месте и вдруг сказал:
— У меня тоже могла быть к тебе одна просьба… Но, теперь, как вижу, она ни к чему!
— И все же – какая? – вопросительно посмотрел на него пленник.
Мстислав Мстиславович как-то виновато посмотрел на него и ответил:
— Обменяться нательными крестами, чтобы нам с тобой сделаться братьями. Но… ведь мы же и без этого с тобой братья, верно?
Вместо ответа князь Илья встал, вытянул руки и обнял своего благородного и мужественного гостя. Плечи его вздрагивали.
И долго еще, даже после того, как Мстислав Мстиславович вышел, он еще не мог распрямить свой вдох…
4
Князь Илья торопливо кивнул, впился глазами в друга…
Медленно потянулось время.
Первого охранника сменил второй. Он сел у дверей и, уже почти не глядя на князя Илью, засапожным ножиком стал вырезать из чурки фигурку какого-то зверя.
Гостей больше не было. Да и кому было навещать его? Разве что только его людям, которые уже пытались организовать побег с помощью первого охранника. Но они почему-то не торопились. И как ни странно, пленник был даже рад этому.
Неожиданно ему вдруг стало все равно: убьет ли его этот охранник или нет. Хотелось, конечно, узнать приговор Божьего суда. Но – какая разница – свершится он прямо сейчас или завтра?… И князь Илья, закрыв глаза, лег, задремал и очнулся только от того самого, поразившего его в тереме своей знакомостью голоса:
— Ну, здрав будь, что ли, князь…
Князь Илья приподнявшись на локте, всмотрелся в вошедшего в поруб нового гостя и, увидев приветливо улыбающегося мужчину лет тридцати с открытым, честным лицом, изумленно прошептал:
— Радим… Ты?!
— Как видишь!
Князь Илья сел и облегченно потер рукой лоб:
— Так вот чей голос я слышал в гриднице князя Мстислава… А то все гадал, никак не мог вспомнить…
— Немудрено, уже год, как не виделись…
Пленник покачал головой – надо же, как время быстро летит, и набросился с жадными расспросами на присевшего рядом Радима:
— Как ты? Где ты? И вообще, откуда прознал, что я тут?
— Какая тебе разница? – равнодушно пожал плечами тот. — Главное, что я здесь. Не хватало бы мне еще оставлять своего друга одного в беде, в окружении стольких врагов!
— И это после того, как я бросил тебя в бою?! – с виною во взоре посмотрел на него князь Илья и услышал в ответ примирительное:
— Но до этого — сколько раз, стоя спина к спине, мы отбивались с тобой от целых вражьих отрядов?
— Но в тот раз ведь — предал! – напомнил князь Илья.
— Простите, по моему распоряжению! – послышался голос подошедшего Владимира Всеволодовича. – Это ведь я велел, чтобы все строго соответствовало исторической действительности! А так как во времена Древней Руси и князья, и дружинники, и смерды носили бороды, то вот он и закупил их, на, как вы изволили выразиться, преступную группировку! Которая на самом деле является – нашей театральной студенческой труппой!
— И все мы готовы ехать с вами свидетелями! – выкрикнула Лена,
— Да, как один! – дружно поддержали ее студенты.
— Ах, вот оно в чем дело!..
Следователь одними глазами приказал снять наручники и хмуро спросил с облегчением потершего запястья Молчацкого:
— Ну что же вы… Грамотный человек. Артист можно сказать…Сами не могли как следует все объяснить?
— А вы, простите, как следует, спрашивали? – с болью в голосе спросил тот и зябко передернул плечами. — Налетели, скрутили! Хорошо, я еще театральные мечи и половецкие сабли не успел получить… А то бы вы меня за хранение холодное оружия сюда и везти не стали!
— Ты поговори-поговори! – снова стал строгим следователь. — И так под одним делом ходишь… Смотри, как бы второе к нему не приклеилось!
— Не приклеится! Закон парности только в археологии бывает! – подал голос Стас.
— Какое еще закон? – услышав знакомое слово, насторожился следователь, и, прочитав во взгляде Стаса насмешку, а во взглядах студентов и окружавшего канаты народа – радость от того, что справедливость хоть здесь восторжествовала, приказал участковому:
— Ладно! Поехали! Нечего нам пока здесь больше делать…
2
— Вот видите, все сходится! – воскликнул Стас.
Воспользовавшись тем, что Владимир Всеволодович с Валентином пошли уточнять порядок сегодняшних работ, студенты взволнованно обсуждали происшедшее.
— Странно, почему они вдруг остановили храмовую машину? – вдруг недоуменно спросил кто-то. – Ведь никогда же не останавливали!
— Им явно кто-то сообщил! – уверенно предположила Юля. Только… я вот не знаю, кто… И зачем?..
— Зато я знаю! – вдруг сказал Стас и, посмотрев на ждущих от него объяснений студентов, понизил голос: – Антиквар.
— Но зачем?
— Чтобы повести следствие по ложному следу и выиграть время!
— Антиквар? – как-то не сразу откликнулся, услышав знакомое слово Молчацкий. — Это тот, что работает в райцентре в магазине «Старинные вещи»? – уточнил он Стаса и встретив кивок, задумчиво проговорил: — Он действительно подходил ко мне вчера и просил оказать небольшую услугу – попросить через вас, Станислав, церковную машину. Буквально на пару часов. И обещал за это приличное вознаграждение!
— А вы? – послышалось сразу несколько поторапливавших, какого-то явно заторможенного Молчацкого, голосов.
— Что я… — снова помедлив, ответил тот. – Разумеется, отказался… Понимаете, меня почему-то сразу насторожила сумма вознаграждения за такой пустяк – две тысячи долларов. Как-то больше похоже на взятку!
Молчацкий еще помолчал и сказал:
— Но, собственно, этот антиквар-то и подал мне мысль, попросить в храме эту машину – но исключительно в наших театральных интересах!
— Вот видите, все сходится! – воскликнул Стас. — И главное – что они еще не успели вывезти плиту, и она наверняка где-то по-прежнему рядом!
— Ага, в палатке у нашего завхоза! – усмехнулся Ваня, показывая на завхоза, который снова, с видом телохранителя римского императора, стоял у своей палатки. И все, засмеявшись, пошли по своим делам.
Ваня с миноискателем — на раскоп номер два, куда послал его, очевидно, решивший начать сворачивать работы на месте бывшего пруда Владимир Всеволодович.
Лена – на кухню.
Молчацкий, которому, и правда, стало немного нехорошо после всех этих потрясений – в медпункт, за чем-нибудь успокоительным..
А Стас – домой — к пьесе. Не замечая, что, шепнув Людмиле: «Ну, наконец-то он, вроде, теперь один!» за ним тенью, скользнул Александр…
3
— Нет! – даже не слушая, сразу отказался князь Илья.
Еще тягостней стало на душе князя Ильи. Холодно. Сиротливо. Одиноко.
Не с охранником же было говорить ему о своей боли!
К счастью, почти сразу же после ухода Гориславы, в порубе появился молодой князь. Ладный, красивый, он, подойдя, положил ему на плечо руку и одобрительно кивнул на раскрытое Евангелие.
— Читаешь? Это хорошо! Значит, сам Бог рядом с тобой! – он посмотрел на удивленно взглянувшего на него князя Илью и пояснил: — Святые отцы пишут, что когда читаешь что-нибудь светское, то словно бы говоришь с тем, кто написал его, а когда Евангелие – то Сам Господь говорит с тобою!
Он жестом выслал из поруба охранника, и когда тот закрыл за собой дверь, с доброй улыбкой сказал:
— Я так и знал, что ты откажешься. Просто у нее не было никакой иной надежды, и я не мог отказать ей.
Князь Илья благодарно кивнул.
— Но ты не думай, что мы с отцом так просто отдадим тебя Борису Давидовичу! У нас хватит сил, чтобы противостоять даже князю Михаилу, если ему удастся уговорить его! – с жаром начал Мстислав Мстиславович. – Даже если… — он кивнул на обвязанную руку пленника и вдруг запнулся.
Князь Илья сразу все понял, и сам пошел навстречу благородному князю:
— Не если, а — когда Бог покажет всем, что я виноват, — поправил он и спокойно продолжил. – То твой отец, по закону, просто обязан будет казнить меня.
— Но он может смягчить приговор! – возразил Мстислав Мстиславович.
— А ненавидящие меня смоляне? А любящий, чтобы все было по правде и совести народ? – напомнил ему пленник. — Ведь об этом узнает вся Русь! Ты подумал, какая недобрая молва сразу пойдет о известном своей справедливостью, славнейшим из всех князей? И чтобы он из-за такого как я… — запнулся теперь уже он, и Мстислав Мстиславович, опять-таки с жаром начал:
— Но…
— Нет! – даже не слушая, сразу отказался князь Илья. На глаза ему попалось Евангелие, и он обрадовался его неожиданной подсказке: – Пусть все будет так, как должно быть. Я хочу Божьего суда!
Второй раз уже произнес он эти слова и первый раз вдруг подумал: а, может, и правда, это действительно именно то, что он хочет?
Мстислав Мстиславович с уважением посмотрел на князя Илью и тот, видя, что перед ним человек, которому со спокойным сердцем можно доверить самое дорогое, сказал:
— Об одном только хочу тебя попросить!
— Сделаю все, что только в моих силах! – клятвенно прижал ладони к груди молодой князь
Князь Илья с незаметным вздохом посмотрел на дверь, за которой навсегда ушла из его жизни любимая, и попросил:
— Отвези Гориславу домой. Сам. Лично. И упроси отца написать такое письмо, чтобы примирить ее со своим батюшкой…
Мстислав Мстиславович понимающе кивнул и вдруг с деланным огорчением развел руками:
— А вот этого я как раз не буду: ни просить, ни делать!
— Почему? – думая, что ослышался, переспросил князь Илья.
Молодой князь загадочно улыбнулся и уже совсем по-дружески потеребил за плечо вконец растерявшегося пленника:
— Да потому что князь Владимир сам едет сюда. Зачем моему отцу зря писать письма, тратить свинец на печати, если можно передать твою Гориславу прямо из рук в руки?
Он оглянулся на дверь и с таинственным видом шепнул:
— Кстати, князь Владимир едет сюда не только ради дочери. У него очень серьезный разговор с отцом. Требуется едва ли не вся наша дружина! Поэтому я думаю, он с радостью согласится выполнить то, о чем ты просишь. Тем более что он сам очень любит свою дочь!
Разговор двух князей был окончен.
Мстислав Мстиславович крепко пожал здоровую руку князю Илье. Потоптался на месте и вдруг сказал:
— У меня тоже могла быть к тебе одна просьба… Но, теперь, как вижу, она ни к чему!
— И все же – какая? – вопросительно посмотрел на него пленник.
Мстислав Мстиславович как-то виновато посмотрел на него и ответил:
— Обменяться нательными крестами, чтобы нам с тобой сделаться братьями. Но… ведь мы же и без этого с тобой братья, верно?
Вместо ответа князь Илья встал, вытянул руки и обнял своего благородного и мужественного гостя. Плечи его вздрагивали.
И долго еще, даже после того, как Мстислав Мстиславович вышел, он еще не мог распрямить свой вдох…
4
Князь Илья торопливо кивнул, впился глазами в друга…
Медленно потянулось время.
Первого охранника сменил второй. Он сел у дверей и, уже почти не глядя на князя Илью, засапожным ножиком стал вырезать из чурки фигурку какого-то зверя.
Гостей больше не было. Да и кому было навещать его? Разве что только его людям, которые уже пытались организовать побег с помощью первого охранника. Но они почему-то не торопились. И как ни странно, пленник был даже рад этому.
Неожиданно ему вдруг стало все равно: убьет ли его этот охранник или нет. Хотелось, конечно, узнать приговор Божьего суда. Но – какая разница – свершится он прямо сейчас или завтра?… И князь Илья, закрыв глаза, лег, задремал и очнулся только от того самого, поразившего его в тереме своей знакомостью голоса:
— Ну, здрав будь, что ли, князь…
Князь Илья приподнявшись на локте, всмотрелся в вошедшего в поруб нового гостя и, увидев приветливо улыбающегося мужчину лет тридцати с открытым, честным лицом, изумленно прошептал:
— Радим… Ты?!
— Как видишь!
Князь Илья сел и облегченно потер рукой лоб:
— Так вот чей голос я слышал в гриднице князя Мстислава… А то все гадал, никак не мог вспомнить…
— Немудрено, уже год, как не виделись…
Пленник покачал головой – надо же, как время быстро летит, и набросился с жадными расспросами на присевшего рядом Радима:
— Как ты? Где ты? И вообще, откуда прознал, что я тут?
— Какая тебе разница? – равнодушно пожал плечами тот. — Главное, что я здесь. Не хватало бы мне еще оставлять своего друга одного в беде, в окружении стольких врагов!
— И это после того, как я бросил тебя в бою?! – с виною во взоре посмотрел на него князь Илья и услышал в ответ примирительное:
— Но до этого — сколько раз, стоя спина к спине, мы отбивались с тобой от целых вражьих отрядов?
— Но в тот раз ведь — предал! – напомнил князь Илья.
Радим без осуждения посмотрел на него и напомнил:
— Ты забыл добавить, что был тогда ранен!
— Да какая разница? – возмутился князь Илья. — Это же я затеял то дело, я неверно повел бой, и первым же вышел из него.
— Ну, положим, не вышел, а тебя вынесли! Впрочем, как потом и меня… С тою лишь разницей что тебя друзья, а меня враги!
Радим потер плечо, очевидно вспоминая полученную в том бою рану, и с упреком заметил:
— Целый год не виделись… Нам что, о чем-то другом, более приятном, поговорить нечего?
— Нет, погоди! – упрямо не согласился пленник и испытующе спросил: — И что же, ты так-таки действительно вышел бы вместо на меня на поединок с князем Борисом?
— Ну да! – слегка удивленный вопросом, кивнул Радим.
— Против этого закованного в латы кабана, которого и без доспехов-то никакая стрела и меч не возьмет? У которого нет ни одного слабого места?!
Радим спокойно пожал плечами и, не задумываясь, ответил:
— Так ведь это же — Божий суд! Тут уже от нашей воли и желания ничего не зависит. Вспомни, как Давид победил великана Голиафа!
Князь Илья торопливо кивнул, мол, помню, и впился глазами в друга:
— И у тебя что – была надежда в нем победить?
— Не большая, если честно, как другу, но да… Конечно!
— А если бы не было этой надежды?
— Ну, если бы я был уверен в том, что ты полностью виноват, то, конечно же, нет! – уверенно ответил Радим и зябко передернул плечами: — Самоубийство – непростительный грех!
— Так что же – ты хочешь сказать, что за мной есть хоть какая-то правда?! — почти выкрикнул князь Илья, не замечая, что охранник давно уже прислушивается к каждому слову их беседы.
— Как бы тебе сказать… — задумался вслух Радим. — Обиженные тобой люди видят в тебе только зло, которое ты им сделал. Но мне, как твоему другу, нередко доводилось подмечать совсем иное.…
— Например?
— Я помню, как ты, не жалея своей жизни, кстати, и нашей тоже, при первой же возможности, отбивал у половцев всего лишь час назад отданный им полон… Как не задумываясь,откликался на отчаянный зов погибавших в несправедливых войнах братьев. Как спас однажды из огня, горевшую в подожженном твоими же воинами доме, мать с ребенком… Так что к ожогам, я думаю, тебе совсем не привыкать!
— Надо же, я совсем забыл про это… — пробормотал никак не ожидавший услышать хоть слово в свою защиту пленник.
— Главное, что Господь помнит! – показал глазами на Евангелие Радим. — Он никогда не забывает даже мельчайшего человеческого добра. Потому что его так трудно, а порой просто невозможно сделать в этом преисполненном зла мире!
Радим помолчал и, покосившись на сделавшего вид, что старательно достругивает фигурку медведя охранника тихо сказал:
— Я пришел, не только для того, чтобы повидаться и ободрить тебя.
— Но и предложить, как в наши былые годы – план какого-нибудь дерзкого побега? – понимающе взглянув на него, подхватил князь Илья и не успел еще решить, что ответит на такое предложение друга, как тот вдруг сказал:
— Нет. Скорее, наоборот. Предостеречь.
Радим выдержал удивленный взгляд пленника и пояснил:
— В граде я видел несколько человек, с которыми ты был связан в последнее время. Они наверняка предложит тебе такой план. И он вполне может быть осуществимым. Но я твой друг и должен сказать. Не слушай их. Они не доведут тебя до добра. А зла тебе и без того хватило…
Но… — попытался возразить князь Илья и почувствовал, как на его плечо тяжело легла ладонь друга.
— Над тобой совершается Божий суд, – поднимаясь, сказал тот. — И, каким бы ни был приговор, прими его, как из руки Господней. Ну, а теперь — не говорю тебе: «Прощай!», говорю: «До встречи!». Не здесь, так там! – кивнул он головой туда, где над сводами поруба было небо. — Собственно, вот и все, что я хотел сказать и тем более, сделать.
Обняв на прощание друга, Радим вышел.
Почти тут же за дверью послышался голос первого охранника, заговорившего с внешней стражей. Второй охранник встал с лавки и перед тем как уйти, неожиданно бросил князю Илье свою законченную работу: лохматого, поднявшегося на задние лапы медведя.
Тот посмотрел на него и растерянно посмотрел в спину уходящего воина.
Очень искусная работа. Но главное – морда у этого, готового к нападению матерого зверя была… доброй.
5
Стас оглянулся и беспомощно посмотрел на Александра…
«Нет, ну так совершенно невозможно работать!» — услышав стук в дверь, возмутился, погруженный в работу Стас.
— Открыто! – крикнул он, но стук повторился, и ему пришлось вставать и идти самому открывать дверь.
Ожидавший встретить на крыльце кого-нибудь из паломников, он вдруг увидел перед собой как-то неловко переминавшегося с ноги на ногу Александра.
Приветливая улыбка сползла с его лица. Этот студент был неприятен ему. Но гость – есть гость и он, как можно вежливей кивнув ему, показал головой на вход:
— Входи, не заперто!
— Никак не могу привыкнуть, что в деревне люди не запирают двери! – прыгая через ступеньку, пожаловался Александр. — Я, собственно, на минутку, только скопировать, наконец, эту плиту.
— Жаль, вчера не пришел, — проводя его в свою комнату, — вслух пожалел Стас.
— Да у тебя народ был, не хотелось мешать!
— Ну и зря, — повторил Стас. — А то бы я еще вчера отдал Молчацкому диск.
— Зачем?
— Так мы ведь решили сделать точную копию плиты для спектакля!
— Тогда наоборот хорошо, что не пришел! – доставая из чехла фотокамеру, заметил Александр и зябко передернул плечами: — Представляю, чтобы тогда было, если бы у него еще и эту копию нашли!
— Ну и что? Глядишь, сразу бы все и выяснилось!
— А до этого?
Александр криво усмехнулся и, передразнивая голоса оперативников из телевизионных сериалов, прокричал: — Всем лежать! Лицом в асфальт! – Хотя… — задумчиво произнес он. – После этого ему и грима для избитого половцами беглеца не понадобилось бы!..
— Ладно! – остановил его Стас. – Давай сюда свою технику.
— А может, я сам? – осторожно предложил Александр.
— Как говорится, со своим уставом в чужой монастырь не ходят! – остановил его Стас, сам подключил телефон Александра к своему компьютеру, совместил их, настроил и сказал:
— Ну, а теперь показывай, где у тебя там плита?
Александр умело поработал с кнопками чужого компьютера, и на экране один за другим показались три снимка плиты.
— Есть, скопировано! – кивнул ему Стас, но тут Александр, словно по инерции, показал еще один кадр, и он вдруг прищурился: — Погоди! А это еще… что такое?
— А! – с деланным равнодушием махнул рукой Александр. – Не обращай внимания! Это так — личное…
Но Стас опытным взглядом компьютерщика успел разглядеть в мелькнувшем кадре что-то такое, что заставило его вздрогнуть, и пробормотал:
— Постой-постой! Это твое личное, кажется, и меня касается…
— Да не надо тебе говорят! – Александр сделал попытку отключить фотоаппарат, но как-то не очень настойчиво, и Стас без труда вернулся к заинтересовавшему его кадру.
Вернулся и замер. На экране любимого компьютера – в этот момент он был готов просто разбить его вдребезги — появилась фотография… целующихся Лены и Александра! Сомнений не было: ее светлые волосы, ее юбка, а главное – ее кофточка с очаровательными утятами…
Стас оглянулся и беспомощно посмотрел на Александра…
— Я же говорил, не следует тебе этого видеть… — уже решительно забирая свой фотоаппарат, словно извиняясь, пробормотал он. — Тем более у вас с ней серьезно. А у меня это с ней еще до твоего приезда сюда было!
— Что это? Что именно — было? – растерянно переспросил Стас и услышал тихое, но громче самого страшного удара грома слово:
— Как это что? Всё!
Александр недоуменно – мол, как это взрослый парень может не понимать таких очевидных вещей — посмотрел на Стаса и продолжил:
— Она, конечно, как обычно бывает, после этого, сразу в слезы, в упреки…Зачем, мол, ты это со мной сделал? Дескать, я другого, то есть тебя люблю. А это все так – солнце, небо, река, одним словом – затмение… И с тех пор просто видеть меня не может! Говорит, еще раз подойдешь, так просто убью!..
— Иди… — деревянными губами остановил его Стас.
— Что? – осекся Александр.
— Уходи… – повторил Стас. — Потому что я тоже сейчас не могу тебя видеть. Не могу и не хочу.
— Ну, ладно… Прости, конечно, я все понимаю…Тогда я и правда пошел! – почти на цыпочках направился к двери Александр и уже с порога, разрешая, наконец своему лицу проявить всю свою радость, крикнул: — А дверь-то на всякий случай все-таки закрывай! Бери пример с нашего завхоза!
6
— Ч-что? – только и смогла переспросить Лена.
« Так вот, что она имела в виду, когда говорила, что у нее было с Александром только разок! – мучительно размышлял Стас, бредя к Молчацкому с лазерным диском в руке. В медпункте того уже не оказалось. Мама Лены и Вани сказала, что после укола он пошел к студентам, и Стас, вздохнув, покорно пошел туда.
Никогда еще дорога от дома до бывшего пруда дорога не казалась ему такой долгой. Казалось, что ноги просто идут в обратном направлении.
Но мысли упрямо бежали вперед.
— «До чего же все глупо, бессмысленно и… невозвратно! И родителям уже позвонил… – вспомнив о вчерашнем звонке, с сокрушением покачал головой он. — И не того жаль, что позвонил, а их жалко. Будут теперь расстраиваться из-за меня, еще посчитают несамостоятельным и опрометчивым. И правильно посчитают!»
Впереди, показались храм и огороженная канатами площадка. Пора было принимать какое-то решение.
«Ладно, нужно быть великодушным! – решил для себя он и вздохнул. – Ведь Ленка, если разобраться — что с нее взять?.. Девчонка еще совсем, а тут красавец, спортсмен, настоящий Дон Жуан! Трудно было устоять против такого… Она, конечно хорошая, милая, славная… Но после этого мне уже ничего не надо! Ей, конечно, ни слова о том, что видел! Придумаю по ходу дела, что сказать… Но отношения надо разорвать, не медля, раз и навсегда. Плох тот хирург, который, как говорит отец, режет по кусочкам, жалея больного… Все. Решено. Только нужно все сделать как можно быстрее, чтобы не тянуть с этим делом…»
Стас резко прибавил шаг, и теперь уже дорога, наоборот, показалась ему как никогда короткой.
На площадке он быстро нашел Молчацкого и передал ему диск с фотографиями плиты.
— Ты забыл добавить, что был тогда ранен!
— Да какая разница? – возмутился князь Илья. — Это же я затеял то дело, я неверно повел бой, и первым же вышел из него.
— Ну, положим, не вышел, а тебя вынесли! Впрочем, как потом и меня… С тою лишь разницей что тебя друзья, а меня враги!
Радим потер плечо, очевидно вспоминая полученную в том бою рану, и с упреком заметил:
— Целый год не виделись… Нам что, о чем-то другом, более приятном, поговорить нечего?
— Нет, погоди! – упрямо не согласился пленник и испытующе спросил: — И что же, ты так-таки действительно вышел бы вместо на меня на поединок с князем Борисом?
— Ну да! – слегка удивленный вопросом, кивнул Радим.
— Против этого закованного в латы кабана, которого и без доспехов-то никакая стрела и меч не возьмет? У которого нет ни одного слабого места?!
Радим спокойно пожал плечами и, не задумываясь, ответил:
— Так ведь это же — Божий суд! Тут уже от нашей воли и желания ничего не зависит. Вспомни, как Давид победил великана Голиафа!
Князь Илья торопливо кивнул, мол, помню, и впился глазами в друга:
— И у тебя что – была надежда в нем победить?
— Не большая, если честно, как другу, но да… Конечно!
— А если бы не было этой надежды?
— Ну, если бы я был уверен в том, что ты полностью виноват, то, конечно же, нет! – уверенно ответил Радим и зябко передернул плечами: — Самоубийство – непростительный грех!
— Так что же – ты хочешь сказать, что за мной есть хоть какая-то правда?! — почти выкрикнул князь Илья, не замечая, что охранник давно уже прислушивается к каждому слову их беседы.
— Как бы тебе сказать… — задумался вслух Радим. — Обиженные тобой люди видят в тебе только зло, которое ты им сделал. Но мне, как твоему другу, нередко доводилось подмечать совсем иное.…
— Например?
— Я помню, как ты, не жалея своей жизни, кстати, и нашей тоже, при первой же возможности, отбивал у половцев всего лишь час назад отданный им полон… Как не задумываясь,откликался на отчаянный зов погибавших в несправедливых войнах братьев. Как спас однажды из огня, горевшую в подожженном твоими же воинами доме, мать с ребенком… Так что к ожогам, я думаю, тебе совсем не привыкать!
— Надо же, я совсем забыл про это… — пробормотал никак не ожидавший услышать хоть слово в свою защиту пленник.
— Главное, что Господь помнит! – показал глазами на Евангелие Радим. — Он никогда не забывает даже мельчайшего человеческого добра. Потому что его так трудно, а порой просто невозможно сделать в этом преисполненном зла мире!
Радим помолчал и, покосившись на сделавшего вид, что старательно достругивает фигурку медведя охранника тихо сказал:
— Я пришел, не только для того, чтобы повидаться и ободрить тебя.
— Но и предложить, как в наши былые годы – план какого-нибудь дерзкого побега? – понимающе взглянув на него, подхватил князь Илья и не успел еще решить, что ответит на такое предложение друга, как тот вдруг сказал:
— Нет. Скорее, наоборот. Предостеречь.
Радим выдержал удивленный взгляд пленника и пояснил:
— В граде я видел несколько человек, с которыми ты был связан в последнее время. Они наверняка предложит тебе такой план. И он вполне может быть осуществимым. Но я твой друг и должен сказать. Не слушай их. Они не доведут тебя до добра. А зла тебе и без того хватило…
Но… — попытался возразить князь Илья и почувствовал, как на его плечо тяжело легла ладонь друга.
— Над тобой совершается Божий суд, – поднимаясь, сказал тот. — И, каким бы ни был приговор, прими его, как из руки Господней. Ну, а теперь — не говорю тебе: «Прощай!», говорю: «До встречи!». Не здесь, так там! – кивнул он головой туда, где над сводами поруба было небо. — Собственно, вот и все, что я хотел сказать и тем более, сделать.
Обняв на прощание друга, Радим вышел.
Почти тут же за дверью послышался голос первого охранника, заговорившего с внешней стражей. Второй охранник встал с лавки и перед тем как уйти, неожиданно бросил князю Илье свою законченную работу: лохматого, поднявшегося на задние лапы медведя.
Тот посмотрел на него и растерянно посмотрел в спину уходящего воина.
Очень искусная работа. Но главное – морда у этого, готового к нападению матерого зверя была… доброй.
5
Стас оглянулся и беспомощно посмотрел на Александра…
«Нет, ну так совершенно невозможно работать!» — услышав стук в дверь, возмутился, погруженный в работу Стас.
— Открыто! – крикнул он, но стук повторился, и ему пришлось вставать и идти самому открывать дверь.
Ожидавший встретить на крыльце кого-нибудь из паломников, он вдруг увидел перед собой как-то неловко переминавшегося с ноги на ногу Александра.
Приветливая улыбка сползла с его лица. Этот студент был неприятен ему. Но гость – есть гость и он, как можно вежливей кивнув ему, показал головой на вход:
— Входи, не заперто!
— Никак не могу привыкнуть, что в деревне люди не запирают двери! – прыгая через ступеньку, пожаловался Александр. — Я, собственно, на минутку, только скопировать, наконец, эту плиту.
— Жаль, вчера не пришел, — проводя его в свою комнату, — вслух пожалел Стас.
— Да у тебя народ был, не хотелось мешать!
— Ну и зря, — повторил Стас. — А то бы я еще вчера отдал Молчацкому диск.
— Зачем?
— Так мы ведь решили сделать точную копию плиты для спектакля!
— Тогда наоборот хорошо, что не пришел! – доставая из чехла фотокамеру, заметил Александр и зябко передернул плечами: — Представляю, чтобы тогда было, если бы у него еще и эту копию нашли!
— Ну и что? Глядишь, сразу бы все и выяснилось!
— А до этого?
Александр криво усмехнулся и, передразнивая голоса оперативников из телевизионных сериалов, прокричал: — Всем лежать! Лицом в асфальт! – Хотя… — задумчиво произнес он. – После этого ему и грима для избитого половцами беглеца не понадобилось бы!..
— Ладно! – остановил его Стас. – Давай сюда свою технику.
— А может, я сам? – осторожно предложил Александр.
— Как говорится, со своим уставом в чужой монастырь не ходят! – остановил его Стас, сам подключил телефон Александра к своему компьютеру, совместил их, настроил и сказал:
— Ну, а теперь показывай, где у тебя там плита?
Александр умело поработал с кнопками чужого компьютера, и на экране один за другим показались три снимка плиты.
— Есть, скопировано! – кивнул ему Стас, но тут Александр, словно по инерции, показал еще один кадр, и он вдруг прищурился: — Погоди! А это еще… что такое?
— А! – с деланным равнодушием махнул рукой Александр. – Не обращай внимания! Это так — личное…
Но Стас опытным взглядом компьютерщика успел разглядеть в мелькнувшем кадре что-то такое, что заставило его вздрогнуть, и пробормотал:
— Постой-постой! Это твое личное, кажется, и меня касается…
— Да не надо тебе говорят! – Александр сделал попытку отключить фотоаппарат, но как-то не очень настойчиво, и Стас без труда вернулся к заинтересовавшему его кадру.
Вернулся и замер. На экране любимого компьютера – в этот момент он был готов просто разбить его вдребезги — появилась фотография… целующихся Лены и Александра! Сомнений не было: ее светлые волосы, ее юбка, а главное – ее кофточка с очаровательными утятами…
Стас оглянулся и беспомощно посмотрел на Александра…
— Я же говорил, не следует тебе этого видеть… — уже решительно забирая свой фотоаппарат, словно извиняясь, пробормотал он. — Тем более у вас с ней серьезно. А у меня это с ней еще до твоего приезда сюда было!
— Что это? Что именно — было? – растерянно переспросил Стас и услышал тихое, но громче самого страшного удара грома слово:
— Как это что? Всё!
Александр недоуменно – мол, как это взрослый парень может не понимать таких очевидных вещей — посмотрел на Стаса и продолжил:
— Она, конечно, как обычно бывает, после этого, сразу в слезы, в упреки…Зачем, мол, ты это со мной сделал? Дескать, я другого, то есть тебя люблю. А это все так – солнце, небо, река, одним словом – затмение… И с тех пор просто видеть меня не может! Говорит, еще раз подойдешь, так просто убью!..
— Иди… — деревянными губами остановил его Стас.
— Что? – осекся Александр.
— Уходи… – повторил Стас. — Потому что я тоже сейчас не могу тебя видеть. Не могу и не хочу.
— Ну, ладно… Прости, конечно, я все понимаю…Тогда я и правда пошел! – почти на цыпочках направился к двери Александр и уже с порога, разрешая, наконец своему лицу проявить всю свою радость, крикнул: — А дверь-то на всякий случай все-таки закрывай! Бери пример с нашего завхоза!
6
— Ч-что? – только и смогла переспросить Лена.
« Так вот, что она имела в виду, когда говорила, что у нее было с Александром только разок! – мучительно размышлял Стас, бредя к Молчацкому с лазерным диском в руке. В медпункте того уже не оказалось. Мама Лены и Вани сказала, что после укола он пошел к студентам, и Стас, вздохнув, покорно пошел туда.
Никогда еще дорога от дома до бывшего пруда дорога не казалась ему такой долгой. Казалось, что ноги просто идут в обратном направлении.
Но мысли упрямо бежали вперед.
— «До чего же все глупо, бессмысленно и… невозвратно! И родителям уже позвонил… – вспомнив о вчерашнем звонке, с сокрушением покачал головой он. — И не того жаль, что позвонил, а их жалко. Будут теперь расстраиваться из-за меня, еще посчитают несамостоятельным и опрометчивым. И правильно посчитают!»
Впереди, показались храм и огороженная канатами площадка. Пора было принимать какое-то решение.
«Ладно, нужно быть великодушным! – решил для себя он и вздохнул. – Ведь Ленка, если разобраться — что с нее взять?.. Девчонка еще совсем, а тут красавец, спортсмен, настоящий Дон Жуан! Трудно было устоять против такого… Она, конечно хорошая, милая, славная… Но после этого мне уже ничего не надо! Ей, конечно, ни слова о том, что видел! Придумаю по ходу дела, что сказать… Но отношения надо разорвать, не медля, раз и навсегда. Плох тот хирург, который, как говорит отец, режет по кусочкам, жалея больного… Все. Решено. Только нужно все сделать как можно быстрее, чтобы не тянуть с этим делом…»
Стас резко прибавил шаг, и теперь уже дорога, наоборот, показалась ему как никогда короткой.
На площадке он быстро нашел Молчацкого и передал ему диск с фотографиями плиты.
— Стасик, что ты так долго, я уже вся просто изождалась! – радостно бросилась к нему Лена и осеклась, увидев его лицо: — Ой, а что это с тобою опять? Что-нибудь дома не так? Или… в Москве?
— Все нормально! – через силу ответил Стас, отвел Лену на шаг и, стараясь смотреть в сторону, каким-то чужим голосом сказал: — Вот что… Я тут подумал… И понял, что не смогу простить тебя. Ну, ты сама знаешь, за что! Так что, как говорится, прости и прощай…
Лена, опешив, смотрела на него. Губы ее еще продолжали улыбаться, но глаза уже наполнялись ужасом.
— Ч-что? – только и смогла переспросить она.
— Помнишь, на речке ты говорила, что виновата передо мной? – напомнил Стас. — Ну вот теперь оба и будем искупать твою вину!
— Да-да… Конечно, ты вправе поступить так, – пролепетала, начиная все понимать Лена и с робкой надеждой, посмотрела на Стаса: — Но разве из-за одного только случая можно вот так вот взять и разрушить все?
— Для кого, может, это и случай, а для кого… — Стас резко оборвал себя на полуслове и сказал: — А кольца нужно теперь будет вернуть Рите с Ником. Так сказать, за ненадобностью…
— Хорошо, я отдам… — покорно согласилась Лена и прошептала: — Так мне и надо!
— Ну, вот и договорились! – кивнул ей Стас и обратился к Молчацкому:
— У меня к вам просьба…
— Приказывай, командир! – видя, что со Стасом творится что-то неладное, тихо сказал тот.
— Я… не смогу теперь играть вместе с Леной, — с трудом выговаривая слова, сказал ему Стас. — Поэтому прошу роль Гориславы передать Людмиле! Или меня освободить от роли князя Ильи…
— Вот так номер! Вы меня ставите, как режиссера, просто в безвыходное положение! Другого князя Илью, я, конечно же, не найду, да и искать не стану! Но и Лена, как никто другой подходил на эту роль, и потом… — Молчацкий посмотрел на Стаса, на кусавшую, чтобы не расплакаться тут же, при них, Лену и осторожно спросил: — Может, у вас все наладится, и вы все-таки передумаете?
Стас с горечью усмехнулся и отрицательно покачал головой:
— Решение, как говорится окончательно и обжалованию не подлежит!
— Ну и пусть! Ну и ладно! – выкрикнула в отчаянии Лена. Она бросилась бежать, но вдруг обернулась и прокричала — Только роль эту я все равно буду учить! Всем назло! Вернее, на добро! И вообще с этой секунды ни одного слова не буду больше переиначивать!
7
— Ты что, с ума сошла?! – закричал Александр…
Александр, хорошо знавший по опыту, что раненное девичье сердце особенно податливо к сочувствию и ласке, подошел к хлопотавшей, у костра, Лене и спросил:
— Тепло ль тебе, девица, тепло ль тебе красная?
Лена промолчала.
Истолковав это, как многообещающий знак, Александр подошел поближе, заглянул в кастрюли и поинтересовался:
— О нас-то, как я погляжу, ты заботишься, а вот утята твои кормлены?
— Не твое дело! – всхлипнула Лена, и две ее большие слезинки упали в котел с супом.
— Смотри, опять суп пересолишь! – попробовал пошутить Александр.
— Не твое дело! – повторила Лена, будто позабыла все другие слова.
— Как это не мое? – деланно изумился Александр. — Ведь и мне же его есть! И вообще, — переходя на доверительный тон, принялся уговаривать он: — Не стоит тебе из-за него так расстраиваться! Да разве стоит он твоих слез?! От такой девушки разве отказываются? И тем более, от таких утят! – потянулся он рукой к кофточке Лены.
— Отойди, — хмуро предупредила его та, — а не то как огрею!..
— Что? Согрею?! – сделал вид, что ослышался Александр.
Обычно его шутки безотказно действовали на, казалось бы, самые неприступные сердца. Но Лена даже не улыбнулась.
Это только подстегнуло уязвленного таким равнодушием Александра к более решительным действиям.
— Ну хорошо, не хочешь ты, так давай я тебя пожалею, согрею! – предложил он, но едва приблизился к девушке, недвусмысленно протягивая к ней руки, как та и правда что есть сил ударила его тяжелым, еще бабушкиным, не то что современным – половником.
— Ты что, с ума сошла?! – закричал Александр и испуганно замолчал, увидев опять над собой все тот же половник.
— Уйди, сказала, пока не добавила! – срывающимся от злобы голосом выпалила Лена и предупредила: — А если еще хоть раз подойдешь, так брату скажу, тогда этот удар тебе поцелуем покажется!
— Вот тебе и «ути-ути»…
Александр, прижимая ко лбу платок, вернулся на рабочее место, подсел к сидевшей со страницами драмы на коленях Людмиле и попросил дать ему зеркальце.
— Держи! – достав из сумочки пудреницу, раскрыла ее та. – Для такого дела не жалко…
— Да-а… — сокрушенно покачал головой Александр, разглядывая свой лоб. – Ну и место для раскопок выбрал этот Владимир Всеволодович… А еще академик! Даже простого медного екатерининского пятака нет, чтобы к синяку приложить…Придется мне теперь летописца в клобуке схимника играть, и то низко голову опустив…
— Крепко досталось! – посмотрев на него, согласилась Людмила и приказала: – А ну постреляй немного глазами!
— — Как это?
— Да будет тебе кокетничать, словно не умеешь – вправо влево ими поводи!
Александр выполнил ее требование.
— Не больно? – заботливо спросила Людмила.
— Вроде бы, нет!
— Мутит?
— Тоже нет! – отрицательно покачал головой Александр.
— Значит, и сотрясения нет. До свадьбы заживет! – успокоила его Людмила. Но ее слова произвели на парня самое противоположное действие.
— Тьфу-тьфу тебе на язык! – испуганно замахал он на нее руками. — Уж лучше с синяком ходить, чем в самом расцвете молодых лет в ЗАГС!
— Как хорошо, что мы с тобой расстались! – вместо того, чтобы улыбнуться шутке, неожиданно вздохнула девушка. – Ведь у нас с тобой совершенно разные взгляды на жизнь! И жизнь поэтому смотрит на нас совершенно по разному…
— Да, и иногда, прямо скажем, косо смотрит…. Как, например, на меня сегодня во время разговора с этой сумасшедшей!
Он исподлобья посмотрел на девушку и спросил:
— А у тебя как со Стасом?
— Пока никак! – спокойно ответила та и усмехнулась: — Прежде, чем лезть в печку, надо хотя бы дождаться, чтобы она остыла!
Они посидели, помолчали, и правда, словно совершенно разные люди, и, наконец, Александр не скрывая разочарования и легкой зависти спросил:
— Ну, и что мы имеем в итоге? Я – всего один лишь этот синяк. Ты-то хоть роль себе получила!
— Лучше бы я ее не получала! – вздохнула Людмила и, не глядя, бросила в сумочку текст: — Вот у кого, действительно, сейчас и глаза болят, и мутит, так это у меня! Чувствую себя, словно в чужой одежде… Напрасно мы все это с тобой затеяли. Видно, не зря говорят в народе: на чужом несчастье своего счастья не выстроить!
8
— Как это? – не понял купец и взмолился…
Князь Илья снова лег и стал думать о том, как порою неожиданно все изменяется в жизни. Белое вдруг становится черным. Черное – белым… А иногда даже всеми цветами радуги. Правда, это уже не для него… С ним такое уже однажды случилось, только – наоборот. Когда все цветное и светлое в одночасье сделалось темным…
Первый охранник все время порывался ему что-то сказать, но удерживал себя и только с нетерпением поглядывал на дверь.
Наконец она открылась, но, судя по выражению на лице охранника, пришел совсем не тот, кого он ждал.
На пороге стоял невысокий полный мужчина, по лицу и одежде купец. Так оно и оказалось.
— Вот, — перекрестясь на икону, сказал он, назвавшись купцом Диомедом. — Должок тебе, князь, принес! Точнее, из уважения к его величине, правильнее сказать – долг!
— Какой еще долг? – не понял князь Илья.
— Как! Ты не помнишь?!
Купец мелкими шагами просеменил к нему и принялся объяснять:
— Три года назад я вез товар из Тмутаракани. Хороший товар. Дорогой. Настолько дорогой и хороший, что на него позарились лихие люди, следившие за мной от самого торжища и напавшие по дороге. Товар они отобрали. Меня уже хотели убить. Но, к счастью, ты тогда проезжал мимо. И, хотя твой отряд был куда меньше, разогнал их и приказал своим людям не трогать ничего из моих товаров, а самого меня отпустил с Богом. Вот я тогда и дал тебе слово, что десять процентов с прибыли от тех товаров – будут твои.
— Ну и что?
— Как что! Как что?! – опешил купец. — Дела-то мои пошли в гору! Товар продался с прибытком, тот прибыток дало новый, тот еще, еще… Словом накопилась такая сумма, что и назвать-то страшно… — словно в подтверждение своих слов, он оглянуся и зашептал: Сегодня я случайно увидел во дворе терема человека, который тогда был с тобой. Радимом его зовут. Он сказал мне, что ты тут, и вот я сразу здесь. А золото и серебро ты можешь получить по первому же твоему желанию!
— Да зачем мне они? – равнодушно пожал плечами князь Илья.
Охранник многозначительно кашлянул и отчаянными знаками принялся показывать пленнику, что не гоже отказываться от денег. Пригодятся, мол, пригодятся!.. Но тот только отмахнулся от него и устало сказал купцу:
— Оставь их себе…
— Как это? – не понял купец и взмолился. – Я русский купец, и никогда не присваивал себе чужого! И потом, князь, ты обо мне хоть подумай! Каждый шаг человекам неведом. А уж решение Божьего суда и подавно! Мало ли что с тобой будет завтра… И что мне, тогда всю жизнь – с такой тяжестью, как не отданный долг на душе ходить?!
— Ну так раздай на помин моей души, кому только сможешь…
— Раздам-раздам! И по монастырям, и на храмы! – часто-часто закивал купец. – Только… еще много останется!
— Даже не знаю, что тогда еще и придумать… — растерялся пленник.
В поруб вошел холоп и принялся растапливать печь. Он уже не насмехался и вообще даже ни разу не оглянулся на пленника.
Зато князь Илья посмотрел на него и, неожиданно поняв, что надо делать, спросил купца:
— А… раба выкупить на свободу там хватит?
— Да хоть десять… двадцать рабов!
— Тогда… — князь приблизил лицо к подавшемуся к нему с готовностью купцу и показал глазами на холопа: — Выкупи и освободи его! А потом, когда будешь в разных городах, попробуй отыскать его близких и тоже помоги им… Только сделай все как-то поосторожнее, чтобы он от радости вдруг не умер…
— Хорошо!
Купец, понимающе улыбнувшись, подошел к рабу и спросил:
— Ты чей будешь, холоп?
— Лавочника Микулы.
А, знаю! – кивнул купец и, обернувшись к князю, сказал: — Это один из моих здешних должников! Тем проще будет управить все дело! – И, уже обращаясь к рабу, приказал: — Сходи-ка к нему и скажи, что купец Диомед его кличет. Да чтоб потарапливался!
Раб сорвался с места и исчез за дверью. Не прошло и пяти минут, как в порубе, вслед за холопом, появился задыхавшийся от быстрой ходьбы лавочник.
— Вот что! – показывая пальцем на раба, сказал ему Диомед. – Я забираю у тебя этого раба, так уж и быть, благодари князя, за – тройную цену! Спишешь эту сумму с общего долга!
Счастливый лавочник, ничего не понимая, принялся кланяться князю, купцу…
— Подожди! – остановил его князь и спросил:
— Есть у вас какая-нибудь выставленная на продажу гончарная мастерская?
— Да! – не задумываясь, ответил лавочник. – И не какая не будь, а столь хорошая, что никто до сих пор не может купить ее… Слишком уж дорога!
«Хватит на нее?» — немым взглядом спросил у купца пленник и, встретив кивок, сказал лавочнику:
— Мы покупаем ее!
После этого он знаком подозвал к себе не осмелившегося даже присеть перед печкой холопа и спросил:
— Ну, а ты что стоишь? Свободен!
-Как это… я же печку еще не протопил! – не понял тот, но князь, пряча в усах улыбку, отрезал:
— Вообще свободен! Закончишь протапливать и уходи. В свою гончарную мастерскую! Твой бывший хозяин покажет тебе, где она… Ну, а если Диомеду удастся разыскать твоих близких, то и готовься встречать и их!
Услышав это, освобожденный холоп только теперь понял, что произошло. Он изменился в лице, повалился в ноги князю, но тот, гремя цепями, приподнял его и развернул в сторону Евангелия и иконы:
— Не меня! Вот Кого благодарить надо!
9
Мысль о возможной свободе, словно хмельной мед ударила в голову князя…
Купец с лавочником ушли. После них, то и дело, пока топил печь, оглядывавшийся на князя – но разве теперь так как прежде?! – освобожденный раб, у которого, оказалось, есть даже имя – Чудин.
Князь Илья проводил его просветлевшим взглядом и вздохнул полной грудью.
Как-то вдруг легко, тепло сделалось на душе. И рука перестала даже ныть. Ну, что касается ее, то князь был убежден, что тут не обошлось без помощи Гориславы. Даже прикосновение ее пальцев оказалось целебнее всех снадобий и притирок. А что касалось души… Она словно испытывала сейчас то, что испытывал сейчас этот– Чудин.
«Эх, сколько времени потерял, сколько добра бы смог сделать!» — с запоздалым сожалением неожиданно подумал князь, и вдруг за стеной поруба раздались новые голоса.
— Ну, наконец-то! – услышав их, выдохнул с облегчением охранник.
— Кто там еще? – повернул к нему голову князь.
— Твои друзья!
Дверь распахнулась, и в поруб вошли действительно хорошо знакомые князю Илье люди. Один смуглый, другой, наоборот, круглолицый и бледный, как полная луна. Это были его помощники, с которыми он в последний год, собрав большой конный отряд из выгнанных за различные провинности князьями дружинников, да и просто ночных татей со всех больших дорог, прошелся едва не по всей Руси и столько бед натворил в смоленской земле. Не побоялись, что, узнав их, смоляне посчитаются с ними без всякого суда!.. Видно, и правда, нужен, ох как нужен он им.
Вошедшие тем временем привыкли после яркого солнечного света к полутьме, нашли глазами князя и обрадованно загомонили:
— Слава, Тебе, Господи!
— Успели!
— Не гневите Бога суетными словами! – строго остановил их князь Илья. — Говорите, лучше сразу — с чем пожаловали!
— Ох, ох! Сразу видно, что князь! – притворно передернул, будто от страха, плечами смуглый и с одобрением посмотрел на пленника: — Именно такой нам и нужен! Но и ты тоже, куда без таких, как мы? Братьям-то своим ты не больно-то, как мы видим, нужен!
Князь Илья метнул на говорившего гневный взгляд, и тот, несмотря на то, что пленник был прикован к стене, невольно попятился и уже, как сильному слабый, сказал:
— За тобой мы, князь! Все искали пути-выходы для тебя отсюда, да только все они перекрыты. Ты даже догадаться не сможешь, кто нам решил помочь в этом почти безнадежном деле!
Князь Илья метнул на него недовольный взгляд, мол, не тяни, говори толком, и тот сразу ответил:
— Князь Борис!
— Борис Давидович? – удивленно переспросил пленник, и второй его помощник с жаром подтвердил:
— Да! Он! Когда мы уже совсем отчаялись, то удалось через его людей выйти на него самого. И он сказал, что совсем не хотел твоей погибели и готов исправить свою вину. Больше того, после всего, он заключит с нами союз и когда понадобится, будет призывать наш отряд под свои стяги!
— Свою же, самую большую охрану, что за воротами, он снимет, — включился в разговор смуглый, — И даже пообещал выделить несколько дружинников, чтобы они помогли нам провести тебя через двор.
— Звучит, конечно, правдоподобно. Князю Борису кстати любая дружина, тем более такая боевая, как наша. И с князем Мстиславом у него кажется, дружбы не получилось. Но… — князь Илья испытующе посмотрел на помощников: — А вы не подумали, что князь Борис только посмеется над вами и, получив меня, выгонит вас вон? Или даже отдаст на растерзанье смолянам? – он усмехнулся и пояснил: — Зачем ему весь я? Ему вполне достаточно и одной моей головы, чтобы отвезти ее во Владимир и заслужить дружбу князя Михаила!
Но помощники князя были не так просты.
— И то мы учли! – перебивая друг друга, принялись убеждать они.
— Как ни хитер князь Борис, а мы все же хитрее!
— Так мы и передали тебя ему!
— Сразу же, как только выйдем за ворота, сядем на поджидающих нас свежих коней и – ищи ветра в поле.
— А волка в лесу!
— Допустим… — согласился князь Илья. Неожиданная мысль о возможной свободе, словно хмельной мед ударила ему в голову: — Но ведь до ворот надо еще дойти…
— И тут все учтено! – снова взялись за свое помощники.
— Каждая мелочь!
— С этим твоим охранником уже все договорено.
— Наши люди, если что, легко справятся кинжалами в бок с дружинниками князя Бориса.
— Все сделаем ночью!
— Не рано, но и не поздно – когда все уже будут спать, а охрана решит, что ты окончательно смирился со своей участью и – ха-ха! — ждешь этого Божьего суда!
Последние слова слегка отрезвили князя и он, делая над собой небольшое усилие, спросил:
— А может, я и правда хочу его?
— Кого это – его?.. — не понял смуглый помощник
— Но ты же сам сказал только – Божьего суда!
— Да ладно тебе! – не поверил тот и принялся говорить о том, как вырос их отряд, какие крепкие богатыри появились к нем. С такими они его не то, что в какой малом городе, — над самим Киевом а то и Владимиром княжить поставят!
Слушая его, князь представил себе, как снова садится на коня, как только ветер свистит в ушах, а потом опять — звон мечей, крики воинов, свист стрел… И, как знать, может, и Гориславу удастся тогда вернуть?..
«А что? Заманчиво было бы, конечно, согласиться с ними, и, испытав еще раз судьбу, начать все сначала! – вдруг всерьез стал задумываться он, но его же собственная мысль, которая, вроде уже проскользнула и помчалась дальше, как дикий конь, вдруг остановилась и вернулась к нему.
«Испытать? Судьбу? – вдруг подумал он. – А разве она не испытывается уже сейчас самим Богом?»
Князь Илья еще несколько минут, уже не слыша, о чем продолжают говорить помощники, помолчал и, наконец, спросил:
— Все сказали?
— Да вроде бы да! – обрывая себя на полуслове, кивнул смуглый и замер, в ожидании похвалы и дальнейших указаний.
Но пленник сказал совсем не то, что тот ожидал услышать.
— Ну, а раз так, — сделал вид, что зевает в кулак князь. – То и разговор наш закончен. И теперь – уходите!
— Что? – в недоумении заморгал помощник с бледным лицом.
— Я сказал, ступайте прочь! Я… хочу спать и никуда не пойду.
Помощники переглянулись, поскребли пальцами затылки и, наконец, тот, что с бледным лицом, обреченно махнул рукой:
— Э-э, да что с ним без толку говорить? Видать, крепко отделали кистенями люди князя Бориса его голову…
— Пошли, пока нас и правда тут не признали! Что мы, другого князя-изгоя себе не найдем? – согласился с ним смуглый и напоследок с ухмылкой сказал пленнику: — А ты оставайся и жди своего Божьего суда, коли так хочешь!
Оглядываясь на всякий случай — вдруг в последний момент их князь передумает, помощники, не спеша, прошли к двери, долго-долго открывали ее, но закрыли уже зло и решительно.
Охранник с недоумением покосился на князя.
А тот, не обращая на него никакого внимания, уткнулся лицом в волчью шкуру и прошептал:
— Нет, и в этом неправда ваша, бывшие мои дружки-приятели… Я не просто его просто хочу, а – жажду! https://royallib.com/read/sanin_evgeniy/mi___do_nas.html#614400
— Все нормально! – через силу ответил Стас, отвел Лену на шаг и, стараясь смотреть в сторону, каким-то чужим голосом сказал: — Вот что… Я тут подумал… И понял, что не смогу простить тебя. Ну, ты сама знаешь, за что! Так что, как говорится, прости и прощай…
Лена, опешив, смотрела на него. Губы ее еще продолжали улыбаться, но глаза уже наполнялись ужасом.
— Ч-что? – только и смогла переспросить она.
— Помнишь, на речке ты говорила, что виновата передо мной? – напомнил Стас. — Ну вот теперь оба и будем искупать твою вину!
— Да-да… Конечно, ты вправе поступить так, – пролепетала, начиная все понимать Лена и с робкой надеждой, посмотрела на Стаса: — Но разве из-за одного только случая можно вот так вот взять и разрушить все?
— Для кого, может, это и случай, а для кого… — Стас резко оборвал себя на полуслове и сказал: — А кольца нужно теперь будет вернуть Рите с Ником. Так сказать, за ненадобностью…
— Хорошо, я отдам… — покорно согласилась Лена и прошептала: — Так мне и надо!
— Ну, вот и договорились! – кивнул ей Стас и обратился к Молчацкому:
— У меня к вам просьба…
— Приказывай, командир! – видя, что со Стасом творится что-то неладное, тихо сказал тот.
— Я… не смогу теперь играть вместе с Леной, — с трудом выговаривая слова, сказал ему Стас. — Поэтому прошу роль Гориславы передать Людмиле! Или меня освободить от роли князя Ильи…
— Вот так номер! Вы меня ставите, как режиссера, просто в безвыходное положение! Другого князя Илью, я, конечно же, не найду, да и искать не стану! Но и Лена, как никто другой подходил на эту роль, и потом… — Молчацкий посмотрел на Стаса, на кусавшую, чтобы не расплакаться тут же, при них, Лену и осторожно спросил: — Может, у вас все наладится, и вы все-таки передумаете?
Стас с горечью усмехнулся и отрицательно покачал головой:
— Решение, как говорится окончательно и обжалованию не подлежит!
— Ну и пусть! Ну и ладно! – выкрикнула в отчаянии Лена. Она бросилась бежать, но вдруг обернулась и прокричала — Только роль эту я все равно буду учить! Всем назло! Вернее, на добро! И вообще с этой секунды ни одного слова не буду больше переиначивать!
7
— Ты что, с ума сошла?! – закричал Александр…
Александр, хорошо знавший по опыту, что раненное девичье сердце особенно податливо к сочувствию и ласке, подошел к хлопотавшей, у костра, Лене и спросил:
— Тепло ль тебе, девица, тепло ль тебе красная?
Лена промолчала.
Истолковав это, как многообещающий знак, Александр подошел поближе, заглянул в кастрюли и поинтересовался:
— О нас-то, как я погляжу, ты заботишься, а вот утята твои кормлены?
— Не твое дело! – всхлипнула Лена, и две ее большие слезинки упали в котел с супом.
— Смотри, опять суп пересолишь! – попробовал пошутить Александр.
— Не твое дело! – повторила Лена, будто позабыла все другие слова.
— Как это не мое? – деланно изумился Александр. — Ведь и мне же его есть! И вообще, — переходя на доверительный тон, принялся уговаривать он: — Не стоит тебе из-за него так расстраиваться! Да разве стоит он твоих слез?! От такой девушки разве отказываются? И тем более, от таких утят! – потянулся он рукой к кофточке Лены.
— Отойди, — хмуро предупредила его та, — а не то как огрею!..
— Что? Согрею?! – сделал вид, что ослышался Александр.
Обычно его шутки безотказно действовали на, казалось бы, самые неприступные сердца. Но Лена даже не улыбнулась.
Это только подстегнуло уязвленного таким равнодушием Александра к более решительным действиям.
— Ну хорошо, не хочешь ты, так давай я тебя пожалею, согрею! – предложил он, но едва приблизился к девушке, недвусмысленно протягивая к ней руки, как та и правда что есть сил ударила его тяжелым, еще бабушкиным, не то что современным – половником.
— Ты что, с ума сошла?! – закричал Александр и испуганно замолчал, увидев опять над собой все тот же половник.
— Уйди, сказала, пока не добавила! – срывающимся от злобы голосом выпалила Лена и предупредила: — А если еще хоть раз подойдешь, так брату скажу, тогда этот удар тебе поцелуем покажется!
— Вот тебе и «ути-ути»…
Александр, прижимая ко лбу платок, вернулся на рабочее место, подсел к сидевшей со страницами драмы на коленях Людмиле и попросил дать ему зеркальце.
— Держи! – достав из сумочки пудреницу, раскрыла ее та. – Для такого дела не жалко…
— Да-а… — сокрушенно покачал головой Александр, разглядывая свой лоб. – Ну и место для раскопок выбрал этот Владимир Всеволодович… А еще академик! Даже простого медного екатерининского пятака нет, чтобы к синяку приложить…Придется мне теперь летописца в клобуке схимника играть, и то низко голову опустив…
— Крепко досталось! – посмотрев на него, согласилась Людмила и приказала: – А ну постреляй немного глазами!
— — Как это?
— Да будет тебе кокетничать, словно не умеешь – вправо влево ими поводи!
Александр выполнил ее требование.
— Не больно? – заботливо спросила Людмила.
— Вроде бы, нет!
— Мутит?
— Тоже нет! – отрицательно покачал головой Александр.
— Значит, и сотрясения нет. До свадьбы заживет! – успокоила его Людмила. Но ее слова произвели на парня самое противоположное действие.
— Тьфу-тьфу тебе на язык! – испуганно замахал он на нее руками. — Уж лучше с синяком ходить, чем в самом расцвете молодых лет в ЗАГС!
— Как хорошо, что мы с тобой расстались! – вместо того, чтобы улыбнуться шутке, неожиданно вздохнула девушка. – Ведь у нас с тобой совершенно разные взгляды на жизнь! И жизнь поэтому смотрит на нас совершенно по разному…
— Да, и иногда, прямо скажем, косо смотрит…. Как, например, на меня сегодня во время разговора с этой сумасшедшей!
Он исподлобья посмотрел на девушку и спросил:
— А у тебя как со Стасом?
— Пока никак! – спокойно ответила та и усмехнулась: — Прежде, чем лезть в печку, надо хотя бы дождаться, чтобы она остыла!
Они посидели, помолчали, и правда, словно совершенно разные люди, и, наконец, Александр не скрывая разочарования и легкой зависти спросил:
— Ну, и что мы имеем в итоге? Я – всего один лишь этот синяк. Ты-то хоть роль себе получила!
— Лучше бы я ее не получала! – вздохнула Людмила и, не глядя, бросила в сумочку текст: — Вот у кого, действительно, сейчас и глаза болят, и мутит, так это у меня! Чувствую себя, словно в чужой одежде… Напрасно мы все это с тобой затеяли. Видно, не зря говорят в народе: на чужом несчастье своего счастья не выстроить!
8
— Как это? – не понял купец и взмолился…
Князь Илья снова лег и стал думать о том, как порою неожиданно все изменяется в жизни. Белое вдруг становится черным. Черное – белым… А иногда даже всеми цветами радуги. Правда, это уже не для него… С ним такое уже однажды случилось, только – наоборот. Когда все цветное и светлое в одночасье сделалось темным…
Первый охранник все время порывался ему что-то сказать, но удерживал себя и только с нетерпением поглядывал на дверь.
Наконец она открылась, но, судя по выражению на лице охранника, пришел совсем не тот, кого он ждал.
На пороге стоял невысокий полный мужчина, по лицу и одежде купец. Так оно и оказалось.
— Вот, — перекрестясь на икону, сказал он, назвавшись купцом Диомедом. — Должок тебе, князь, принес! Точнее, из уважения к его величине, правильнее сказать – долг!
— Какой еще долг? – не понял князь Илья.
— Как! Ты не помнишь?!
Купец мелкими шагами просеменил к нему и принялся объяснять:
— Три года назад я вез товар из Тмутаракани. Хороший товар. Дорогой. Настолько дорогой и хороший, что на него позарились лихие люди, следившие за мной от самого торжища и напавшие по дороге. Товар они отобрали. Меня уже хотели убить. Но, к счастью, ты тогда проезжал мимо. И, хотя твой отряд был куда меньше, разогнал их и приказал своим людям не трогать ничего из моих товаров, а самого меня отпустил с Богом. Вот я тогда и дал тебе слово, что десять процентов с прибыли от тех товаров – будут твои.
— Ну и что?
— Как что! Как что?! – опешил купец. — Дела-то мои пошли в гору! Товар продался с прибытком, тот прибыток дало новый, тот еще, еще… Словом накопилась такая сумма, что и назвать-то страшно… — словно в подтверждение своих слов, он оглянуся и зашептал: Сегодня я случайно увидел во дворе терема человека, который тогда был с тобой. Радимом его зовут. Он сказал мне, что ты тут, и вот я сразу здесь. А золото и серебро ты можешь получить по первому же твоему желанию!
— Да зачем мне они? – равнодушно пожал плечами князь Илья.
Охранник многозначительно кашлянул и отчаянными знаками принялся показывать пленнику, что не гоже отказываться от денег. Пригодятся, мол, пригодятся!.. Но тот только отмахнулся от него и устало сказал купцу:
— Оставь их себе…
— Как это? – не понял купец и взмолился. – Я русский купец, и никогда не присваивал себе чужого! И потом, князь, ты обо мне хоть подумай! Каждый шаг человекам неведом. А уж решение Божьего суда и подавно! Мало ли что с тобой будет завтра… И что мне, тогда всю жизнь – с такой тяжестью, как не отданный долг на душе ходить?!
— Ну так раздай на помин моей души, кому только сможешь…
— Раздам-раздам! И по монастырям, и на храмы! – часто-часто закивал купец. – Только… еще много останется!
— Даже не знаю, что тогда еще и придумать… — растерялся пленник.
В поруб вошел холоп и принялся растапливать печь. Он уже не насмехался и вообще даже ни разу не оглянулся на пленника.
Зато князь Илья посмотрел на него и, неожиданно поняв, что надо делать, спросил купца:
— А… раба выкупить на свободу там хватит?
— Да хоть десять… двадцать рабов!
— Тогда… — князь приблизил лицо к подавшемуся к нему с готовностью купцу и показал глазами на холопа: — Выкупи и освободи его! А потом, когда будешь в разных городах, попробуй отыскать его близких и тоже помоги им… Только сделай все как-то поосторожнее, чтобы он от радости вдруг не умер…
— Хорошо!
Купец, понимающе улыбнувшись, подошел к рабу и спросил:
— Ты чей будешь, холоп?
— Лавочника Микулы.
А, знаю! – кивнул купец и, обернувшись к князю, сказал: — Это один из моих здешних должников! Тем проще будет управить все дело! – И, уже обращаясь к рабу, приказал: — Сходи-ка к нему и скажи, что купец Диомед его кличет. Да чтоб потарапливался!
Раб сорвался с места и исчез за дверью. Не прошло и пяти минут, как в порубе, вслед за холопом, появился задыхавшийся от быстрой ходьбы лавочник.
— Вот что! – показывая пальцем на раба, сказал ему Диомед. – Я забираю у тебя этого раба, так уж и быть, благодари князя, за – тройную цену! Спишешь эту сумму с общего долга!
Счастливый лавочник, ничего не понимая, принялся кланяться князю, купцу…
— Подожди! – остановил его князь и спросил:
— Есть у вас какая-нибудь выставленная на продажу гончарная мастерская?
— Да! – не задумываясь, ответил лавочник. – И не какая не будь, а столь хорошая, что никто до сих пор не может купить ее… Слишком уж дорога!
«Хватит на нее?» — немым взглядом спросил у купца пленник и, встретив кивок, сказал лавочнику:
— Мы покупаем ее!
После этого он знаком подозвал к себе не осмелившегося даже присеть перед печкой холопа и спросил:
— Ну, а ты что стоишь? Свободен!
-Как это… я же печку еще не протопил! – не понял тот, но князь, пряча в усах улыбку, отрезал:
— Вообще свободен! Закончишь протапливать и уходи. В свою гончарную мастерскую! Твой бывший хозяин покажет тебе, где она… Ну, а если Диомеду удастся разыскать твоих близких, то и готовься встречать и их!
Услышав это, освобожденный холоп только теперь понял, что произошло. Он изменился в лице, повалился в ноги князю, но тот, гремя цепями, приподнял его и развернул в сторону Евангелия и иконы:
— Не меня! Вот Кого благодарить надо!
9
Мысль о возможной свободе, словно хмельной мед ударила в голову князя…
Купец с лавочником ушли. После них, то и дело, пока топил печь, оглядывавшийся на князя – но разве теперь так как прежде?! – освобожденный раб, у которого, оказалось, есть даже имя – Чудин.
Князь Илья проводил его просветлевшим взглядом и вздохнул полной грудью.
Как-то вдруг легко, тепло сделалось на душе. И рука перестала даже ныть. Ну, что касается ее, то князь был убежден, что тут не обошлось без помощи Гориславы. Даже прикосновение ее пальцев оказалось целебнее всех снадобий и притирок. А что касалось души… Она словно испытывала сейчас то, что испытывал сейчас этот– Чудин.
«Эх, сколько времени потерял, сколько добра бы смог сделать!» — с запоздалым сожалением неожиданно подумал князь, и вдруг за стеной поруба раздались новые голоса.
— Ну, наконец-то! – услышав их, выдохнул с облегчением охранник.
— Кто там еще? – повернул к нему голову князь.
— Твои друзья!
Дверь распахнулась, и в поруб вошли действительно хорошо знакомые князю Илье люди. Один смуглый, другой, наоборот, круглолицый и бледный, как полная луна. Это были его помощники, с которыми он в последний год, собрав большой конный отряд из выгнанных за различные провинности князьями дружинников, да и просто ночных татей со всех больших дорог, прошелся едва не по всей Руси и столько бед натворил в смоленской земле. Не побоялись, что, узнав их, смоляне посчитаются с ними без всякого суда!.. Видно, и правда, нужен, ох как нужен он им.
Вошедшие тем временем привыкли после яркого солнечного света к полутьме, нашли глазами князя и обрадованно загомонили:
— Слава, Тебе, Господи!
— Успели!
— Не гневите Бога суетными словами! – строго остановил их князь Илья. — Говорите, лучше сразу — с чем пожаловали!
— Ох, ох! Сразу видно, что князь! – притворно передернул, будто от страха, плечами смуглый и с одобрением посмотрел на пленника: — Именно такой нам и нужен! Но и ты тоже, куда без таких, как мы? Братьям-то своим ты не больно-то, как мы видим, нужен!
Князь Илья метнул на говорившего гневный взгляд, и тот, несмотря на то, что пленник был прикован к стене, невольно попятился и уже, как сильному слабый, сказал:
— За тобой мы, князь! Все искали пути-выходы для тебя отсюда, да только все они перекрыты. Ты даже догадаться не сможешь, кто нам решил помочь в этом почти безнадежном деле!
Князь Илья метнул на него недовольный взгляд, мол, не тяни, говори толком, и тот сразу ответил:
— Князь Борис!
— Борис Давидович? – удивленно переспросил пленник, и второй его помощник с жаром подтвердил:
— Да! Он! Когда мы уже совсем отчаялись, то удалось через его людей выйти на него самого. И он сказал, что совсем не хотел твоей погибели и готов исправить свою вину. Больше того, после всего, он заключит с нами союз и когда понадобится, будет призывать наш отряд под свои стяги!
— Свою же, самую большую охрану, что за воротами, он снимет, — включился в разговор смуглый, — И даже пообещал выделить несколько дружинников, чтобы они помогли нам провести тебя через двор.
— Звучит, конечно, правдоподобно. Князю Борису кстати любая дружина, тем более такая боевая, как наша. И с князем Мстиславом у него кажется, дружбы не получилось. Но… — князь Илья испытующе посмотрел на помощников: — А вы не подумали, что князь Борис только посмеется над вами и, получив меня, выгонит вас вон? Или даже отдаст на растерзанье смолянам? – он усмехнулся и пояснил: — Зачем ему весь я? Ему вполне достаточно и одной моей головы, чтобы отвезти ее во Владимир и заслужить дружбу князя Михаила!
Но помощники князя были не так просты.
— И то мы учли! – перебивая друг друга, принялись убеждать они.
— Как ни хитер князь Борис, а мы все же хитрее!
— Так мы и передали тебя ему!
— Сразу же, как только выйдем за ворота, сядем на поджидающих нас свежих коней и – ищи ветра в поле.
— А волка в лесу!
— Допустим… — согласился князь Илья. Неожиданная мысль о возможной свободе, словно хмельной мед ударила ему в голову: — Но ведь до ворот надо еще дойти…
— И тут все учтено! – снова взялись за свое помощники.
— Каждая мелочь!
— С этим твоим охранником уже все договорено.
— Наши люди, если что, легко справятся кинжалами в бок с дружинниками князя Бориса.
— Все сделаем ночью!
— Не рано, но и не поздно – когда все уже будут спать, а охрана решит, что ты окончательно смирился со своей участью и – ха-ха! — ждешь этого Божьего суда!
Последние слова слегка отрезвили князя и он, делая над собой небольшое усилие, спросил:
— А может, я и правда хочу его?
— Кого это – его?.. — не понял смуглый помощник
— Но ты же сам сказал только – Божьего суда!
— Да ладно тебе! – не поверил тот и принялся говорить о том, как вырос их отряд, какие крепкие богатыри появились к нем. С такими они его не то, что в какой малом городе, — над самим Киевом а то и Владимиром княжить поставят!
Слушая его, князь представил себе, как снова садится на коня, как только ветер свистит в ушах, а потом опять — звон мечей, крики воинов, свист стрел… И, как знать, может, и Гориславу удастся тогда вернуть?..
«А что? Заманчиво было бы, конечно, согласиться с ними, и, испытав еще раз судьбу, начать все сначала! – вдруг всерьез стал задумываться он, но его же собственная мысль, которая, вроде уже проскользнула и помчалась дальше, как дикий конь, вдруг остановилась и вернулась к нему.
«Испытать? Судьбу? – вдруг подумал он. – А разве она не испытывается уже сейчас самим Богом?»
Князь Илья еще несколько минут, уже не слыша, о чем продолжают говорить помощники, помолчал и, наконец, спросил:
— Все сказали?
— Да вроде бы да! – обрывая себя на полуслове, кивнул смуглый и замер, в ожидании похвалы и дальнейших указаний.
Но пленник сказал совсем не то, что тот ожидал услышать.
— Ну, а раз так, — сделал вид, что зевает в кулак князь. – То и разговор наш закончен. И теперь – уходите!
— Что? – в недоумении заморгал помощник с бледным лицом.
— Я сказал, ступайте прочь! Я… хочу спать и никуда не пойду.
Помощники переглянулись, поскребли пальцами затылки и, наконец, тот, что с бледным лицом, обреченно махнул рукой:
— Э-э, да что с ним без толку говорить? Видать, крепко отделали кистенями люди князя Бориса его голову…
— Пошли, пока нас и правда тут не признали! Что мы, другого князя-изгоя себе не найдем? – согласился с ним смуглый и напоследок с ухмылкой сказал пленнику: — А ты оставайся и жди своего Божьего суда, коли так хочешь!
Оглядываясь на всякий случай — вдруг в последний момент их князь передумает, помощники, не спеша, прошли к двери, долго-долго открывали ее, но закрыли уже зло и решительно.
Охранник с недоумением покосился на князя.
А тот, не обращая на него никакого внимания, уткнулся лицом в волчью шкуру и прошептал:
— Нет, и в этом неправда ваша, бывшие мои дружки-приятели… Я не просто его просто хочу, а – жажду! https://royallib.com/read/sanin_evgeniy/mi___do_nas.html#614400