Евгений Санин

ДАНЬ  МОНОМАХА

Историческая драма

(Продолжение)

За дверью вновь слышится тихая, протяжная песня. Мономах хлопает в ладоши и подзывает к себе вошедшего гридня.

Мономах:

— И снова ты! Незаменимый прямо!

Устал?

Гридень:

— Нет, князь!

Мономах:

— Поди сходи к жене!

Гридень отрицательно мотает головой.

Мономах:

— Ведь прикажу, коли такой упрямый!

Гридень:

— А то, хоть ты и князь, не сможешь мне!

Мономах:

— Как это так? Мне говорить такое…

Да и, смотрю, во взоре без вины!

Гридень:

— Вина, князь, есть, но то – совсем другое…

Мономах:

— Что именно?

Гридень:

— Нет у меня жены!

Пока с тобой за ханами гонялись,

Они вошли в мою родную весь…

И там над ней сначала надругались,

 (показывая на сердце)

А после… после саблею – вот здесь.

Мономах:

— А дети что — они, надеюсь, живы?

Гридень

          (с горечью, усмехаясь):

— А это лучше половца спроси…

Он моих чад рабами, для наживы,

Угнал подальше от святой Руси…

И где они теперь: в Степи? в Царьграде?..

Небось, уже забыли, как их звать.

И мне осталось только Христа ради

Теперь за них – убогим подавать…

Мономах:

— А мать с отцом?

Гридень:

— Сжег половец их в храме

Со всеми теми, кто не мог идти…

Что еще делать им со стариками?

Одна помеха и расход в пути!

   (одним движением смахивая слезы)

Так что мне дома, при огне лучины

Сам понимаешь, одному невмочь…

А слезы лить негоже для мужчины.

Вот и дежурю в тереме всю ночь!

Мономах:

— Ты вот что… Спой!

Гридень:

— Как! Здесь?

Мономах:

— А что смущает?

         (показывая на летописца и самого себя)

Ведь при народе – малом, но честном!

Сам же сказал, что песня помогает.

И может… не в одной борьбе со сном?

Гридень поет песню о половецком набеге:

От березы до березы

Шли в полон, роняя слезы,

Подгоняемы плетьми,

Жены русские с детьми.

Дым пожарищ, как туман,

Да летает черный вран…

От рябины до рябины

По полям лежат мужчины.

И не ягоды рябин

Зреют на груди мужчин…

Дым пожарищ, как туман,

Да летает черный вран…

От рябины до березы

То ли росы, то ли слезы

Матери родной земли:

Снова половцы прошли…

Дым пожарищ, как туман,

Да летает черный вран…

Мономах:

— Вот он народ: его рыданья,

Печаль-туга и боль-беда,

Да что там – вопль до содроганья!

А я тут – да иль нет?.. Да! Да!!

         (решительно)

Когда в реке не знают броду,

В нее с обрыва – и плывут!

           (уже окончательно — гридню)

Зови скорее воеводу!

Одна нога чтоб там, другая…

Гридень

         (радостно):

— Уже тут!

Гридень выбегает и почти тут же в гридницу входит воевода.

Мономах:

— А говорили, ты со стен не сходишь!

Ратибор:

— Ну, почему же? Иногда схожу.

Мономах:

— Как время только-то на все находишь?

Садись. И я с тобою посижу!

Ратибор:

— Звал меня, князь?

Мономах:

— Да, велю сядь!

И на слов вязь

Время не трать…

Недосуг нам

Тратить свой час

Знаю и сам

Все без прикрас.

Половца стан

Ждет мою месть…

Что там за план

У тебя есть?

Ратибор:

— Волка – по-волчьи надо бить:

Раз! И стрела чтоб в нем торчала!

Мономах:

— Но там – мой сын! Как с этим быть?

Ратибор:

— Мы его выкрадем сначала!

Есть торки. Вид и речь у них —

Не отличишь от ханов даже!

И в половецком – за своих

Они сойдут для сонной стражи!

Мономах:

— На всякий случай, пусть возьмут

Для сына шубу и пусть скажут,

Коль что, мы к княжичу, мол, тут

И эту шубу им покажут!

Ратибор:

— Добро. Они пройдут к шатрам,

И, тихо перебив охрану,

Уходят с княжичем, а там

И мы нагрянем в гости к хану!

Затем всех прочих перебьем,

Никто, поверь, и не проснется!

Ну, а потом, сегодня днем

Мой сын за Итларя возьмется.

Мономах:

— Да, не напрасно чин свой носишь…

Придумал много ты всего!

А много ли на подготовку просишь?

Вот-вот заря…

Ратибор:

— Да ничего!

        (торопливо)

Готовы торки, рать готова

Нельзя, ты прав, нам ждать зари!

Ждут одного лишь только слова…

Приказа князя…

Мономах

  (пожимая плечами):

— Так бери!

Ратибор

         (немедленно поднимаясь):

— Князь, ты пока что и не чаешь,

Что начинается…

Мономах:

— Постой!

За Святослава отвечаешь

Передо мною — головой!

Ратибор уходит быстрым, решительным шагом.

Мономах:

— Стрела умчалась с тетивы…

Да так, чтоб не остановили!

Ну, что Кидан? Иду на вы!

Как мои предки говорили!

Мономах смотрит на летописца, но тот отворачивается.

Мономах:

— Конечно, было бы достойно

В глаза сказать…

           (после молчания — гридню)

Жене не говори!

Пусть хоть она поспит спокойно…

Хотя б до утренней зари!

Гридень выходит.

Мономах

         (летописцу):

— А ты пиши, что не жалея жизни…

Да что там жизнь, добуквенно пиши:

Князь Мономах сегодня для Отчизны

Не пожалел и собственной души!

Летописец пишет. Мономах в ожидании опускает голову на руки…

Летописец:

— То было время и добра, и зла,

Как, впрочем, всякое другое время.

Короткий мир и войны без числа,

Тепло любви и ненависти бремя.

Всё так же, как века тому назад

И как опять спустя века, повсюду –

В одних местах был словно райский сад,

В других – несладко приходилось люду.

Все также, жизнью дорожа своей,

Болели, торговали, покупали,

Мирились, ссорились, лелеяли детей,

Ходили, ели, бодрствовали, спали….

Как всякие другие времена,

И это время думало, что вечно.

А годы шли, как за волной волна,

За горизонтом тая быстротечно…

Мономах

(слыша стук в дверь):

— Без стука заходи – велю!

Гридень:

— Ух, разыгралась непогода!

Мономах:

— И не тяни, я не люблю!

Что сообщает воевода?

Гридень:

— Всё, торки вышли из ворот

И подползают шито-крыто,

Чтобы потом наоборот

Среди шатров пойти открыто!

Летописец продолжает писать, Мономах – сидеть в томительном ожидании.

Летописец:

— То было время и добра, и зла,

Как впрочем, всякое другое время,

И сеяло в потомков без числа

Оно и злое, и благое семя…

Умней живущие ли тех, кто прежде жил,

Или глупее тех, кто позже будет —

Ответа нет. И я бы не решил

Давать его – грядущее рассудит!

Оно, в себя все прошлое впитав,

Однажды даст на всё ответ конечный…

Тогда услышит прав или не прав

И этот век, жестокий и беспечный…

Гридень

          (с порога):

— Все, княже, началась резня —

Такое там сейчас творится!..

Эх, жаль, ты не пустил меня,

Чтоб мог я местью насладиться…

    (показывая на окно)

Мечи неслышные стучат,

Летит град стрел на волчью стаю…

Мономах

           (обрывая):

— Что Святослав?

Гридень:

— Пока молчат…

Мономах:

— Молчат, молчат…

Гридень:

— Схожу, узнаю!

Гридень выходит. Мономах распахивает окно. Свеча перед иконой гаснет. Он зажигает ее, но она гаснет опять… Снова зажигает…

Мономах:

— Как лик Христа сегодня строг…

И свечка что-то угасает…

А может, это жертву Бог —

Уже мою не принимает?

Дверь открывается, и свечи гаснут в третий раз. Мономах оборачивается и видит вошедшую Гиту.

Гита:

— Что был за шум? Кто приходил?

Мономах:

— Был Ратибор…

Гита:

— Что ему надо?

Мономах:

— Да так – не спится… Разбудил

Тебя, сбегая вниз, он, лада?

Гита:

— И хорошо, что топал он!

Ему я благодарна даже –

Прогнал такое ужасный сон,

Что до сих пор мне дурно…

Летописец

          (предостерегающе — на распахнутое окно):

— Княже!..

Мономах поспешно закрывает окно.

Гита:

(зябко передергивая плечами)

— Я задремала, от всего устав,

И мне приснился, представляешь,

Не Святослав, а Изяслав,

Которого ты княжить отправляешь.

Совсем один – и поле без конца…

Одна береза рядом, как невеста.

Он отправляет к нам с тобой гонца,

А тот коня никак не сдвинет с места…

Дверь распахивается, и в гридницу без стука врывается гридень.   https://www.rulit.me/books/my-do-nas-calibre-0-8-61-read-260312-115.html