Объявление появилось рано утром. Хотя, возможно, его повесили накануне, поздно вечером, когда магазин уже был закрыт. Впрочем, так ли это важно? По крайней мере, тем солнечным майским утром оно уже белело на стене старого деревянного продуктового магазина, в аккурат справа от входа. Именно там жители окраины Богоспасаемого града Михайловска, по старинке прозывавшейся Левобережным поселком, обычно вешали объявления о пропаже собаки, о продаже моторной лодки, а то и дома с приусадебным участком, о готовности недорого отдать в хорошие руки сибирских котят, и.т.д., и.т.п… И это объявление имело точно такой же вид — четвертушка листка из школьной тетради в клетку, пришпиленная к стене двумя ржавыми канцелярскими кнопками, крупные, неровно выведенные буквы…
Первой его прочла Варвара Ермолина, одна из старожилок Левобережного поселка, каждый день наведывавшаяся в магазин не столько ради того, чтобы купить там что-нибудь, сколько ради возможности первой узнать все окрестные новости и сплетни. Ведь испокон веков ими делятся и обмениваются там, где ведется торговля. Причем совершенно бесплатно — знай, слушай, да запоминай, чтобы потом другим пересказать. Вот Варвара и слушала, и запоминала, и пересказывала — чем еще было заниматься одинокой и бездетной, никому не нужной старухе! Опять же, разве не отрадно видеть в глазах собеседника огонек любопытства и интереса к твоим рассказам, а стало быть, и к тебе самому? То-то и оно…
Однако это объявление изумило даже столь бывалую охотницу за слухами и сплетнями, как Варвара.
— Вот-те на! — всплеснула она руками. — Да что ж это, а?
— Что там, что там? — закудахтала ее соседка и давняя подруга Наталья Корюкаева. — А ну, дай и мне взглянуть… Ну и ну!
Пока они охали, ахали да разводили руками, у крыльца магазина собралось с полдесятка любопытных. Оно и неудивительно — магазин находился возле самой дороги, а дорога — место нахоженное, людное. О чем это там спозаранку женки1 судачат? Да, вроде, какое-то объявление… Какое? А поди, узнай, если Варька с Наташкой его своими спинами загораживают…
— Да подвиньтесь вы! — зашумели на них те, кому не посчастливилось прочесть загадочное объявление. — Дайте и другим людям взглянуть! Вот-те на! Ну и ну!
А ведь на клочке бумаги, пришпиленном к стене магазина, было написано всего-навсего:
«Куплю подержанное постельное белье. Недорого. Адрес: улица Пустозерская, 8. Спросить Анну Бызову».
— И к чему это Аньке старое белье понадобилось? — вслух рассуждала Варвара. — У нее и так всякого добра полно. Сколько годов она здесь продавщицей-то работала… поди, наворовала немеряно. Так нет же — еще ей мало! С собой, что ль, на тот свет забрать хочет?
— Может, на тряпки… — предположила Мария Лушева, женщина осторожная, а потому предпочитавшее высказывать свое мнение не прямо, а лишь намеками — так оно будет безопаснее.
— Глупости! — перебила ее Варвара. — Чтобы тряпки, да у других людей покупать? Нет, что-то тут не то… От этой Аньки добра не жди!
— Да уж! Как пойдешь, бывало, в магазин, непременно обвесит. — подтвердил кто-то из собравшихся. — А молоко какое продавала? Одна вода. А сметану какую? Ведь видно же, что она кефиром разбавлена. А песок сахарный? Он же весь мокрый был… А у нее на все один ответ: не нравится — не берите!
— Да это еще что! — возмущенно воскликнула женщина средних лет в цветастом шифоновом платке. — Помню, годов пятнадцать назад стояли мы тут в очереди за тушенкой. А давали только по две банки в руки. Ну, я с собой Ваньку своего прихватила, чтобы и на него две банки взять. Ваньке в ту пору только-только год исполнился. Всю очередь с ним на руках выстояла — никто вперед не пропустил! И что бы вы думали? Как добрались до прилавка, Анька на Ваньку моего взглянула и говорит: на что ему тушенка, если он еще мамкину титьку сосет? Не положено! И не дала мне на него тушенки. Да как же это так? Нешто мой Ванька — не человек?! Сама-то она кто?!
— Ведьма старая, вот она кто! Вон, сам мой рассказывал, как в прошлом году по весне наняла она его, да Ваську Черепанова, да Кольку Окатова, крышу на доме перекрыть. Они, было, не хотели с ней связываться, да Анька им наобещала денег с три короба. Даже аванс дать посулила. Уговорила мужиков. И что вы думаете? Как дошло до расчета, сразу ей и то ей не этак, и это не так. И заплатила она им чуть ли не вдвое меньше — каково? Сам-то мой потом ругался: чтобы я-де еще раз с этой старой каргой связался, да не в жизнь! Только, говорит, еще неизвестно, кто кого обманул. Я-де, как она аванс зажилила, сразу понял — надует нас Анька, как пить дать, надует. И сделали мы ей такую крышу, что простоит только до первой непогоды. Скупой платит дважды!
— Так-то оно так, а все ж с чего бы ей вздумалось старое белье покупать? — настаивала Варвара. — Зачем оно ей?
Но этот вопрос так и остался без ответа. Потому что в этот миг к крыльцу магазина подъехал автомобиль, да не какие-нибудь «Жигули» или «Лада», а самый настоящий темно-синий «Мерседес», явно не новый, но все равно весьма внушительный на вид. Из окна автомобиля высунулась женщина средних лет в ярком макияже, с массивными золотыми серьгами в ушах, в таком пестром платье, что с первого взгляда было понятно — из импортной ткани пошито, а то и вовсе заграничное. Одно слово, дама.
Обращаясь сразу ко всем стоящим у крыльца магазина, незнакомка спросила:
— Где у вас тут улица Пустозерская?
— А вам какой дом надо? — вопросом на вопрос ответила Варвара. В самом деле, к чему отвечать сразу? Добрые люди сначала здороваются, а потом уж вопросы задают. Опять же, любопытно, к кому это едет такая фря расфуфыренная…
— Восьмой. — ответила незнакомка.
— Восьмо-ой… — замялась Варвара. Выходит, незнакомцы на «Мерседесе» едут к Анне Бызовой… — А вам туда зачем?
— Мы по объявлению. — С этими словами дама в ярком платье продемонстрировала окончательно растерявшейся Варваре смятый номер «Михайловских губернских Ведомостей». Тут написано, что кто-то здесь у вас старое постельное белье покупает. А у нас от покойной свекрови много всякого тряпья осталось. Чего выбрасывать, если можно продать? Что? Разве я не права? — тоном, не терпящим возражений, обратилась она к сидевшему за рулем полному лысому мужчине. Тот что-то послушно промычал в ответ.
Вот как?! Выходит, Анька Бызова даже в губернскую газету подала объявление о покупке подержанного постельного белья. Ну и дела!
Первой обрела дар речи Наталья Корюкаева.
— Значит, вам надо на улицу Пустозерскую? — затараторила она. — Тогда езжайте во-он туда, прямо. А потом свернете направо, к реке. Там увидите большой тополь, а рядом с ним — высокий забор, а за ним дом стоит. Вот это восьмой дом и есть.
Синий «Мерседес» давно уже скрылся из виду, даже поднятая им пыль уже вновь улеглась на дорогу. И народ, собравшийся было у крыльца магазина, разошелся кто куда. Лишь Варвара Ермолина все стояла и пялилась на загадочное объявление, размышляя над вопросом, засевшим ей в голову глубоко и накрепко, как заноза — в палец:
— И зачем это ей понадобилось старое постельное белье?
* * *
С тех пор ей не пилось, не елось, разузнать хотелось, с чего бы это Анна Бызова, бывшая продавщица, которую весь Левобережный поселок за глаза честил воровкой и скупердяйкой, вдруг вздумала скупать старое постельное белье? Ведь явно неспроста… Вот только для чего оно ей?
Не раз заводила она об этом разговор с соседками и знакомыми. Да только ничего вразумительного в ответ не услышала:
— Да Бог ее знает… — пожимали плечами одни.
— Нам-то что до того? — вторили им другие.
— Не наше это дело — в чужом белье копаться. — заявляли третьи. — Вон, у Аньки теперь какое житье — врагу такого не пожелаешь. Как прошлой зимой случился с ней инсульт, так едва ходит, и то с клюкой, а правая рука и вовсе плетью висит. А ухаживать за ней некому — муж умер, а сын в чужом городе живет, который год к матери носа не кажет. К чему нам на чужую беду глазеть? Мало у нас своих забот?
Однако Варвара считала иначе. Как-никак, все люди из одного теста слеплены, и каждый человек охоч до чужих тайн. Наверняка им всем не меньше, чем ей, хочется узнать, зачем Анне Бызовой понадобилось старое постельное белье. Другое дело, что у них ума не хватает разгадать эту загадку. Да кто ж признается в том, что Бог его разумом обделил? Вот и придумывают всякие отговорки, выдавая свою глупость за порядочность. А что? Разве не так?
Но уж она-то разгадает эту тайну, непременно разгадает! Ведь, хоть и честят ее за глаза сплетницей, ума у нее побольше, чем у всех их, вместе взятых. Вот она думала-думала, и придумала, как разузнать…
Да, уж на что пройдоха эта Анька Бызова, а все ж Варвара и ее перехитрит!
* * *
Выполнив задуманное, Варвара поспешила к Наталье Корюкаевой. В самом деле, с кем, как не с ней, своей соседкой и давней подругой, она должна была первым делом поделиться увиденным и услышанным? То-то Наташка сейчас всплеснет руками, заохает, начнет ее расспрашивать-переспрашивать, дивиться тому, как ловко Варвара все узнала-повыведала! И у кого? У кого!
— Ой, Наташенька, где-ка я сегодня была! — затараторила она, едва переступив порог.
— И где же? — без особого интереса спросила Наталья, ловко водя утюгом по простыне, разложенной на гладильной доске. Рядом, на лавке у стола, белела куча еще невыглаженного белья — ослепительно чистого, благоухающего уличной свежестью. Варваре аж завидно стало — умеет же стирать эта Наташка, не то, что она… Да только для того, чтобы белье отмыть добела, большого ума не надо. Оно и видно — ведь Наталье даже в голову не приходит, где и у кого сегодня побывала Варвара…
— У Аньки Бызовой я была. Вот, только оттуда.
— И охота тебе была к ней ходить? — брезгливо поморщилась Наталья. — Других, что ль, дел нет?
От неожиданности Варвара на миг потеряла дар речи. Не того она ожидала от подруги, совсем не того. Неужели Наташке не интересно узнать, что выведала Варвара, сходив к Анне Бызовой, словно на разведку в тыл врага? Не может быть!
— Ты что, не понимаешь, зачем я к ней ходила? — возмущенно воскликнула она. — Узнать хотела, зачем она старое постельное белье скупает, вот зачем!
— Ну и как, узнала? — спросила Наталья, сворачивая выглаженную простыню.
— Значит, дело было так… — начала Варвара, привычно переходя на тот заговорщический полушепот, которым мы обычно пересказываем друг другу чужие тайны и секреты. — Прихожу я к ней, постучала, стою-жду. Вдруг слышу за дверью:
Кто там?
Ну, я ей в ответ, так, мол, и так, пришла по объявлению, белье постельное продать хочу. Тут замки загремели, открывает она дверь, смотрит на меня исподлобья. Еще бы ей на меня так не смотреть, ведьме старой! Поди, узнала…
Думала я, сейчас она передо мной дверь захлопнет. Ан нет!
— Ну, — говорит, — заходи, коли пришла.
Да разве она раньше кого из нас к себе в дом пускала? Бывало, мимо идешь, и то кобель цепной из-за забора тебя облает. А тут на-ка — сама мне дверь открыла. Видать, спеси-то поубавилось… А халат на ней застиранный, грязный, а из-под него исподняя рубаха видна, тапки рваные. Не то, что раньше, когда она в крепдешине да в кримплене2 щеголяла! А в доме такая вонища — прямо, как в свинарнике! Как только она в такой грязи живет?
— Бедная! — вздохнула Наталья, расстилая на гладильной доске полосатый пододеяльник.
— Нашла, кого жалеть! — огрызнулась Варвара. — Много она тебе добра сделала?
Так и не дождавшись ответа, она заговорила вновь:
— Заходим на кухню. Тут она мне говорит:
— Показывай, что принесла.
Осмотрела все внимательно, даже понюхала. И что ты думаешь? Купила, все купила! А ведь я ей принесла то самое белье, которое уже собиралась на тряпки пустить. Выношенное, с заплатами, только что чистое. И она у меня его купила! Хотя оно после первой же стирки порвется. Одно слово — ветошь.
— Зачем же тогда ты его Анне продала? — спросила Наталья. — Разве можно человека так обманывать?
— Мало она нас с тобой обманывала? — вскинулась Варвара. — Да еще и приговаривала, мол, не нравится — не покупайте. Что? Разве я не права?
Наталья молчала.
* * *
Спустя несколько месяцев после этого разговора, пасмурным октябрьским вечером, в доме по улице Пустозерской, покосившемся и почерневшем, как гнилой зуб во рту древней старухи, доме, Анна Бызова, сидя на скрипучем, продавленном диване, готовилась отойти ко сну. За окном бушевала осенняя непогода — северный ветер безжалостно трепал кроны деревьев, тоскливо, как пес по покойнику, завывал в печной трубе, яростно грохотал железом на крыше. Но что Анне было до этого! Ведь сегодня днем еще двое жителей Левобережного поселка приходили к ней, чтобы продать постельное белье. Правда, такое, что на, тебе, убоже, чего нам негоже. Однако Анна купила его, почти не торгуясь. Ведь оно, хоть и ветхое, зато чистое. А это для нее важней всего.
То-то они сейчас судачат между собой, то-то похваляются друг перед другом тем, что так ловко объегорили Аньку-продавщицу, продав ей старье, годящееся лишь на тряпки. Если бы они только знали, зачем ей оно нужно! Если б знали!
Да где им! Ведь это известно лишь Анне. Давным-давно, когда она была еще маленькой девочкой, покойная бабушка, Евдокия Матвеевна, кроткая, набожная старушка, сказывала ей — кто в чистоте живет, тому Господь дарует безболезненную и мирную кончину и Царство Небесное, именуемое раем, где нет ни болезни, ни печали, ни воздыхания, но жизнь бесконечная и радость вечная.
На всю жизнь запомнила Анна бабушкины слова. И всегда им следовала. Неукоснительно соблюдала чистоту и порядок в доме, почем зря костеря мужа и сына, не разделявших ее рьяную ревность о чистоте и время от времени заходивших на кухню, а то и в комнаты, не сняв уличной обуви. Увы, все усилия Анны заставить их соблюдать чистоту пошли прахом — ее муж, будучи человеком тихим и безответным, не выдержал постоянных жениных придирок и ругани, и потихоньку спился и умер. А вконец отбившийся от рук сынок уехал, попросту говоря, удрал из дому, куда глаза глядят. Что ж, они сами во всем виноваты! Зато Анна… Пускай после инсульта она страдает недержанием мочи, вдобавок, кишечник частенько ее подводит, да так, что приходится ежедневно менять постельное белье, она все-таки придумала, как блюсти чистоту, не имея возможности стирать. Каждый день она застилает диван купленным с рук чистым бельем, а грязное выбрасывает на поветь.
Смерть не застигнет ее врасплох. Она умрет, как жила — в чистоте. И душа ее, как белоснежное перышко, взмоет к ждущим ее небесам…
* * *
… Всю ночь над Левобережным поселком бесновался северный ветер — ломал деревья, рвал телеграфные провода, валил наземь фонарные столбы. А наутро, когда тамошние жители осмелились выглянуть на улицу, их изумленным глазам предстало странное, доселе невиданное зрелище. То тут, то там на заборах, на крышах домов и сараев, на деревьях, а то и просто на земле, словно преждевременно выпавший снег, белели наволочки, простыни, пододеяльники. Многие узнали в них те самые вещи, которые они недавно продали Анне Бызовой. Правда, радости от этого им было мало. Белье выглядело и воняло так, словно побывало в выгребной яме. Но как оно к ним попало? Вот вопрос…
В поисках ответа пошли на Пустозерскую, 8, и обнаружили, что на Анькином доме, в аккурат над поветью, ветром разворотило крышу. Что ж, не зря в прошлом году похвалялись плотники, что Анна Бызова дорого заплатит за свою скупость и обман. Так оно и вышло. А на стропилах-то… Что ж, теперь понятно, откуда все это грязное постельное белье к ним попало. С Анькиной повети ветром принесло. А эта ведьма, поди, дрыхнет и в ус не дует…
А тем временем Анна Бызова лежала бездыханной на диване, в зловонной луже. В ее окостеневшей руке был зажат чистый край простыни, который она, умирая, пыталась подсунуть под себя. Да так и не смогла…
И хотя при жизни она была ненавистна всем жителям Левобережного поселка, никто не злорадствовал по поводу ее смерти. Потому что народ куда больше занимало другое.
А именно — почему больше всего грязного белья с Анькиной повети ветер занес на двор Варвары Ермолиной?
ИСТОЧНИК: https://omiliya.org/content/chuzhie-tayny