«ВЕЛИКОЕ НАСЛЕДСТВО»
Когда-то эта книга называлась «Колесница Гелиоса»…
Вышедшая в 1993-м году 100-тысячным тиражом, она сразу же завоевала заслуженную любовь читателей и до сих пор является одной из самых «зачитанных» книг в библиотеках и популярной на сайтах любителей исторической литературы. Однако, несмотря на это, автор во время своего воцерковления переосмыслил свой роман, и, кроме того, написал большой эпилог, закончив, таким образом, сюжетные линии главных героев, чего не было ранее. Но работа не прекратилась и на этом. В итоге появилась задумка большого романа-эпопеи «ВЕЛИКОЕ НАСЛЕДСТВО», включающего в себя 7 многоплановых исторических романов: «Око за око», «Завещание бессмертного», «Скифская стрела», «Поверженный идол, или Закат на Олимпе», «Святое время», «Тайный свиток» (роман в повестях и рассказах), «В Лето 2010…».
В своей эпопее автор повествует о судьбе и духовных поисках эллина Эвбулида и его потомков, в том числе и наших предков, славян; о долгом, трудном пути человечества в поисках Истины и обретения ее во Христа, начиная со 2-го века до Рождества Христова и доводя эту неразрывно связанную с христианством историю до нынешних дней…
«Око за око» — первый роман исторической эпопеи «Великое наследство» монаха Варнавы (Санина), о жизни человека до Рождества Христова. В остросюжетной увлекательной форме автор размышляет о попытках духовного поиска людей до прихода в мир Спасителя, во времена язычества. Это – их борьба за свою совесть. Блуждающие, как в потемках, ибо не было тогда Света Христова просвещавшего мир, они даже не всегда понимают этой борьбы. И то, что считает, например, своим поражением главный герой романа эллин Эвбулид, который жертвует собственной свободой и жизнью, чтобы не погубить других людей, в итоге оказывается главной его победой. Как, наоборот, уверенный в том, что победил, римлянин Луций Пропорций, терпит сокрушительное поражение, окончательно убивая свою совесть…
ОКО ЗА ОКО
Исторический роман
Светлой памяти моей матери,
открывшей мне неведомый мир античности
и научившей меня самой первой молитве
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ВЕЧНЫЙ ВОПРОС
«Сказал безумец в сердце своем: нет Бога.
Они развратились, совершили гнусные дела;
нет делающего добро.»
(Псалом 13:1)
ГЛАВА ПЕРВАЯ
-
Четыре таблички
Старый Армен, едва волоча ноги от усталости, наконец, выбрался на шумную торговую улицу.
«Где-то здесь должно быть жилище Писикрата! — подумал он, озираясь среди многочисленных лавок, торговавших мясом, рыбой, овощами и вином. — Но где?..»
Он склонился в почтительном поклоне перед идущим мимо афинянином и протянул ему дощечку с адресом купца.
Прохожий, не останавливаясь, брезгливо взял нагретую за пазухой раба навощенную дощечку, на ходу прочитал вслух:
«В середине Дромоса1, между харчевней Аркесила и горшечной Андроника, по правой стороне…» Там! — махнул он рукой в сторону самых больших лавок.
К счастью, указанный афинянином дом Писикрата оказался совсем рядом. Проходя мимо харчевни, где бедняки торопливо уплетали куски лепешек с сыром и мясом, запивая вином, Армен сглотнул слюну, и уже через минуту постучал в дверь одной из самых крупных лавок Дромоса.
— Кого еще там несет? — послышалось ворчание. Дверь приоткрылась, и Армен увидел хмурого приказчика. Разглядев раба, он недовольно пробурчал:
— Закрыто! Господин с госпожой уже отдыхают!
— Но я от Писикрата! — воскликнул Армен. — Послан сюда его отцом! За помощью!
— Пропусти его! — послышалось из глубины лавки, и Армен проскользнул в открывшуюся дверь.
— Тут все написано! — пробормотал он, протягивая дощечку сидящему за столом чернобородому мужчине, похожему на Писикрата. Рядом с ним сидела на клине молодая красивая женщина.
— Эртей, — ленивым тоном произнесла она. — Ну, когда же он оставит нас с тобою в покое?
— Подожди! Сам жду не дождусь…
Сын купца, знаком приказав подойти, принял из рук Армена дощечку:
— Почерк отца! «Делай все так, как скажет этот раб!» Ничего не понимаю! — удивленно взглянул он на Армена. — И что же ты должен мне сказать?
Армен виновато пожал плечами и начал издалека:
— Твой отец вез товары на «Афродите»…
— Ну! — заторопил его Эртей.
— По дороге на корабль напали пираты! Они схватили его… затолкали в душный трюм…
— Хвала богам! Эртей! Наконец-то мы с тобою богаты! — воскликнула молодая женщина.
— Тс-сс! — остановил ее муж. — Мы же не знаем самого главного…
— Ах, да! Где находятся все его деньги…
— Так говоришь, отец в плену? — спросил Эртей.
— Да, — кивнул Армен.
— И что же он велел передать нам?
— Писикрат послал меня за выкупом. Я привезу ему полталанта, он отдаст их пиратам, и они сразу отпустят его!
— А не обманут?
— Нет! — вспоминая слова Диокла, заверил Армен.
Муж с женой переглянулись.
— А что еще велел передать нам отец? — упавшим голосом спросил Эртей.
— Больше ничего!
— Скажи, — осторожно спросила женщина. — А он случайно он не сказал тебе, кому передал на время своего отсутствия все свои…
— Погоди! — остановил ее Эртей, но на всякий случай со слабой надеждой сам уточнил: — Может, ты забыл что по дороге? Она была такой опасной и трудной… Вспомни, не велел ли тебе еще что передать мне отец?
— Клянусь! — прижал ладонь к груди Армен и ощутил твердость трех дощечек, напомнивших, что ему нужно спешить. — Я передал только то, что слышал. Больше я ничего не знаю. Умоляю, дайте мне поскорей полталанта!
— Проклятье! — пробормотал Эртей, — Так отец будет держать нас в узде всю жизнь! Спрятать все свои сокровища и оставить нам одни долги!
— Да он просто издевается над нами! — простонала женщина.
— Издевается? — с сомнением покачал головой ее муж. — Нет — он знает, что делает! Теперь мы обязаны выкупить его у пиратов! Да что пираты — умри он, и мы, не зная, где его деньги, выкупим его даже из царства мертвых! Эй! — вспомнил он об Армене. — Значит, полталанта?
— Да, господин!
— А хватит? — испуганно спросила женщина. — Может, дать ему больше?
— Дадим на всякий случай талант! — решил Эртей, наполняя большой кожаный кошель золотыми статерами. — Чтобы пираты наверняка отпустили отца! Смотри, не заговаривай в дороге ни с кем из встречных! А как только увидишь отца, скажи ему, что я немедленно отдал эти деньги и даже дал больше, чем он просил! Скажи также, что я буду усердно молиться до его приезда богам!
— А от меня передай, что я дала обет посетить дельфийское святилище, если только пираты отпустят его! — торопливо добавила женщина, торопя раба быстрей отправляться в путь.
Оказавшись на улице, Армен услышал их приглушенные голоса:
— Старая лиса! Даже на волоске от смерти не сказал нам, где все его деньги!
— Беда! Беда! Если отец не вернется — мы нищие!..
Спустя четверть часа Армен уже входил в скромный дом родителей лекаря.
— Я послан к вам Аристархом, сыном Артимаха! — сообщил он, оглядывая дешевую мебель и глиняную посуду по углам.
— Да, это наш сын! — с гордостью подтвердила пожилая женщина, вводя раба на кухню.
— Вот письмо, написанное его рукой! — достал из-за пазухи дощечку Армен.
Мать Аристарха поднесла дощечку к глазам, погладила ее и со вздохом сожаления протянула рабу:
— Мой сын — ученый, а я даже не умею читать. Прочти мне!
— Я тоже не умею! — признался Армен, но, вспомнив, что было написано в письме Писикрата, добавил: — Правда, я знаю, что там написано!
— Так говори же!
— Дорогие мама и отец! — прибавил от себя Армен, желая хоть этим смягчить черную весть. — Сделайте все так, как скажет вам этот раб.
— Артимах! — крикнула женщина. — Ты слышал, наш сын просит о чем-то!
— Да слышу, слышу! — послышалось кряхтение, и вслед за ним раздался странный звук, словно в комнате переставляли клине.
Армен повернулся к двери и замер. На кухню, отталкиваясь от пола неестественно длинными руками, втискивался безногий старик.
— Покажи! — хрипло потребовал он, и Армен протянул ему дощечку.
— «Дорогие мама и отец…» — прищурился старик. — Все верно! «Шлю вам свою прощальную весточку не из желанного Пергама, а из трюма пиратского корабля…»
— Пиратского? — охнула женщина.
— «Не сегодня-завтра меня продадут в рабство. Но не спешите отчаиваться! Со своей профессией я не пропаду. Буду лечить своих господ… А там как знать — может, и выкуплюсь, и мы снова будем вместе! Раб, который принесет вам дощечку, такой же пленник, как и я. Он будет говорить вам о выкупе — не слушайте его. Во-первых, у вас нет таких денег. А, во-вторых, даже если бы вы их собрали, я бы все равно не принял их, потому что не могу украсть у вас пусть не очень сытную, но все же безбедную и спокойную старость, которую вы заслужили всей своей жизнью. Дайте лучше рабу красный амфориск, что на верхней полке в подвале. Он очень болен, и отвар, что в нем, поможет ему в пути. Ты же, отец, мажь моим лекарством культи утром и вечером. Простите — меня уже торопят. Да хранят вас боги! Ваш Аристарх».
Старик уронил дощечку и опустил голову.
— Даже в плену у пиратов он думает больше о нас, чем о себе! — выдавил он. — В детстве, бывало, часами следил за ящерицами. Выменивал на них у ребятишек все свои школьные завтраки! Потом отрывал у них хвосты, выкармливал разными травами и следил, как у них отрастают новые… Говорил, что придет день, когда и у меня отрастут ноги, которые я потерял в Риме, пока был там заложником. Ноги, правда, не выросли от его мази, но болят по ночам куда меньше, чем прежде…
— Сколько же нужно денег, чтобы вызволить нашего Аристарха? — спросила женщина, возвращаясь из подвала, и протягивая Армену красный амфориск.
— Целых полталанта!.. — опустил глаза раб.
— О боги!
— У нас никогда не было таких денег! — утирая слезы, объяснил старик. — Даже если мы продадим дом и поселимся на улице, если продадим все, что имеем — мебель, кувшины, все равно нам не набрать и сотой части нужной суммы!
— А вы не можете одолжить ее у кого-нибудь? — спросил Армен.
— Кто рискнет дать такие деньги беспомощным старикам, которых ни к суду нельзя привлечь, ни даже продать в рабство! — вздохнул Артимах и замахал руками на раба: — Уходи!
Армен попятился, вышел за порог.
Отхлебнул глоток терпкой жидкости из амфориска…
И заторопился прочь со двора, услышав в доме причитания матери Аристарха и глухой плач Артимаха.
Отвар придал сил.
Армен быстро шел по улицам Афин, пока не остановился перед домом, который, как было сказано в дощечке триерарха, стоял «В квартале Милете, недалеко от булочной Суниада, по левой стороне». Он долго колотил железным молотком в дверь и уже собрался уходить, как ее открыла испуганная молодая женщина.
— Хвала богам! — с облегчением выдохнула она. — Это не Конон!
— А кто? — послышался мужской голос.
— Я — раб Эвбулида, от триерарха Конона! — объяснил Армен и протянул дощечку. — Он попал в плен к пиратам…
Не выслушав до конца вестника, женщина ушла в комнату и вернулась с тяжелым кошелем.
— Вот. Здесь ровно полталанта.
— Но откуда ты знаешь?.. — поразился Армен, пряча кошель за пазуху.
— Не в первый раз! — усмехнулась жена триерарха.
— И ты ни о чем не хочешь спросить меня?!
— Не первый раз! — повторила женщина и умоляюще посмотрела на раба: — Я сразу тебе открыла дверь, понял? Так и скажешь триерарху: его жена была дома одна! — протянула она драхму. — А еще лучше, меня вообще не было дома! Я была…
— В храме! — подсказал из комнаты мужской голос.
— Верно! А деньги тебе дал…
— Твой управляющий!
— Иди! — подтолкнула Армена женщина. — Пираты — народ нетерпеливый, ждать не любят!
«Сколько домов в Афинах, и до чего же они разные!» — подумал Армен, вновь оказавшись на улице.
Он с грустью вспомнил родителей Аристарха, их жилище, такое же скромное, как и дом Эвбулида, отпил глоток из амфориска и заторопился к храму Аполлона, возле которого находился указанный в последней, четвертой, дощечке дом.
Вышедший на стук привратник проводил его в комнату, посреди которой стояла красивая женщина.
— Кто это? — брезгливо спросила она, показывая пальцем на Армена.
— Я — раб Эвбулида… — привычно начал Армен.
— А-а, понятно! — усмехнулась хозяйка. — Еще одного дружка моего мужа? Передай же своему Эвбулиду, пусть один теперь идет к бесстыдным гетерам и флейтисткам. Клеанф отплыл в Египет, и хвала богам, — это надолго!
— У меня письмо от твоего Клеанфа! — возразил Армен, доставая дощечку.
Женщина двумя пальцами взяла ее, лениво пробежала глазами.
— «Спасай меня, моя ненаглядная!» — покачала она головой. — Он тратит все деньги на вино и гетер, а я потом должна спасать его от безденежья?
— Твой муж в плену у пиратов! — сообщил Армен. — Чтобы выкупиться, ему нужны полталанта!
— Прошлый раз, когда он уезжал в Этолию и проигрался там дочиста в кости, это называлось нападением беглых рабов! — язвительно усмехнулась хозяйка. — А теперь уже пираты!
Она вышла из комнаты и, вернувшись, бросила под ноги Армену звякнувший о пол кошель. Раб торопливо нагнулся за ним, положил за пазуху, как можно туже перетянув поясом хитон.
— Я могу идти? — робко спросил он.
— Конечно! — кивнула хозяйка. — И передай Клеанфу — пусть в следующий раз придумает что-нибудь более интересное!
— Но я говорю чистую правду! — остановился Армен. — Твой муж действительно сейчас в пиратском трюме!
— Значит, Клеанф у пиратов?.. — удивленно переспросила хозяйка.
— Да! И они отпустят его, если до захода солнца я передам им выкуп! — пробормотал Армен, чувствуя себя неловко под ее пристальным взглядом. — И не приведу за собой охрану…— шепотом докончил он.
— А если ты опоздаешь? — заинтересованно спросила хозяйка. — Или пираты увидят погоню?
— Тогда они сразу уйдут в море, и твой муж и мой господин — погибли! — воскликнул Армен. — В лучшем случае пираты продадут их в рабство.
— Клеанф — раб! — пробуя слова на вкус, произнесла женщина. — А я — вдова! — последнее слово особенно ей понравилось, и она повторила его несколько раз. — Клянусь Герой, у которой Зевс будет похлеще моего Клеанфа, на этот раз я услышала действительно интересную новость! И, кажется, знаю, что делать…
Она шагнула к двери, и привратник услужливо распахнул ее перед ней.
— Раба держать здесь до моего прихода! — приказала хозяйка. — А я пошла к архонтам!
— Зачем? — охнул побледневший Армен, напуганный приказом хозяйки.
— Затем, что ты покажешь им место, где тебя будут ждать пираты!
— Но это погубит твоего мужа!
— А может, я как раз и хочу этого! — усмехнулась хозяйка. — И вообще, что ты, раб, можешь понимать в делах свободных людей? Оставайся здесь и жди меня. Привратник накормит и напоит тебя!
Оставшись вдвоем с рослым рабом, Армен даже не притронулся к жареному мясу и вину, внесенному поваром из кухни.
— Ешь! — посоветовал привратник и завистливо покосился на кувшин. — Пей! Такое вино!..
— Пей сам! — отмахнулся огорченный Армен.
— Я бы выпил… — привратник оглянулся на дверь. — Да хозяйка…
— Скажешь ей, что это я!
— Слушай, а ты хороший раб! — оживился привратник, наливая себе полную кружку и залпом выпивая вино. Оглянувшись на дверь, налил еще и тоже выпил.
Спасительная мысль пришла в голову Армена. Он сам наполнил кружку и пододвинул ее своему охраннику:
— Пей!
— Ты х-хороший человек! — обрадовался захмелевший привратник, хватая кружку, и снова оглянулся на дверь.
— Пей! — успокоил его Армен. — Мало — так принеси еще один кувшин! Два! Три! Скажешь хозяйке, что все это я!
Через полчаса перед ним сидел совершенно пьяный человек.
— Так я пошел? — осторожно приподнялся Армен и сделал шаг к двери.
— К-куда? — дернулся раб, вскидывая и роняя голову на грудь.
— Туда! — с трудом сдерживая волнение, кивнул на улицу Армен.
— Ну и иди! Ик-к! — неожиданно согласился привратник. Ты хорош-ший — ик-к! — человек!
— Да и ты тоже хорош! — усмехнулся на радостях Армен, и глаза его — чего давно уже не случалось с ним — лукаво блеснули. — Да, и когда вернется твоя хозяйка, не забудь ей сказать, что все это выпил я!
К дому Квинта Пропорция он подоспел, когда солнце уже зависло над горизонтом, а воздух загустел, налившись предвечерней голубизной.
Привязанный цепью раб беззлобно тявкнул на него и красноречиво показал глазами на дверь. Обрадованный тем, что римлянин уже дома, Армен взялся за ручки двери и замер, услышав голос Гедиты, доносившийся из комнаты.
— Квинт! — кричала Гедита прерывающимся голосом. — Умоляю тебя: во имя вашей дружбы с Эвбулидом, ради моих детей — спаси его! Вспомни, что Эвбулид спас тебе жизнь под Карфагеном!
— Последний раз говорю тебе! — оборвал ее сердитый окрик Квинта. — И делаю это только ради дружбы с твоим мужем, — я не могу дать ему больше денег! У меня нет их сейчас в доме! Понимаешь, нет! Они были, но я вложил их в одно выгодное дело!
— Ну так одолжи! Ты ведь можешь… Тебе дадут…
— Мне — да! Но где гарантии, что деньги вернутся ко мне?
— Эвбулид приедет и отдаст…
— Да твой Эвбулид теперь не в состоянии даже расплатиться за свой долг! А тут — такие деньги! Дать тебе их — значит, просто выбросить их на ветер! Нет, как говорят у нас в Риме, кто не может расплачиваться кошельком — расплачивается собою!
— Квинт! Эвбулид расплатится с тобой, даже, как ты говоришь, собою! Но только здесь, у тебя, а не где-то на чужбине!..
— Кем он будет служить у меня? — усмехнулся Квинт. — Поваром? Садовником? Он же ничего не умеет, твой Эвбулид!
— Ну, хотя бы надсмотрщиком…
— Хотя бы! — язвительно передразнил Квинт. — Да ты знаешь, что эту должность мечтает получить у меня каждый раб!
— Но Эвбулид — не каждый! — вскричала Гедита. — И он не раб! — добавила она, вздрагивая от страшного слова.
— Нет, Гедита! — жестко произнес римлянин. — Надсмотрщик, даже самый свирепый и толковый, стоит семь, самое большее — десять мин! А тут — два таланта! Да на такие деньги я смогу купить столько надсмотрщиков, что их у меня станет больше, чем самих рабов!
— Но, Квинт…
— Что Квинт? Вот если бы ты или твоя старшая дочь Фила пришла ко мне вечером, и… — Квинт перешел на шепот, который прервал возмущенный возглас Гедиты:
— Да как ты смеешь? Ведь Эвбулид — твой друг! Нет! Никогда!!
— Тогда уходи! — отрезал Пропорций. — Я ничем не могу помочь тебе.
Дверь распахнулась, ударив Армена в плечо.
Мимо раба, обливаясь слезами, пробежала плачущая Гедита.
— Погоди, боги еще накажут тебя! — обернувшись, прокричала она в сторону дома римлянина. — Они никогда не простят тебе этого!
— Да они даже не заметят ничего с высоты своего Олимпа! — захохотал ей вдогонку Квинт. – И потом они там творят еще и не такое! А с кого нам, простым смертным, брать пример, как не с них?
Армен проводил Гедиту растерянным взглядом, зажмурился, затаил дыхание.
И — как заходят в холодную воду — вошел в комнату.
— Что, одумалась? — довольно проворчал стоящий спиной к двери римлянин. Обернулся. И недовольно поднял бровь, увидев Армена:
— О! А тебе что здесь надо?
— Господин! — упал на колени Армен. — Пощади моего хозяина, своего друга…
— Как! И ты за тем же?!
— Да…
— Значит, пощадить?
— Да! Да, господин!!
Армен подполз к римлянину и стал хватать его за край белоснежной туники, целовать сапоги.
— Он такой беспомощный, такой человечный… — бормотал он.
— А я? — нахмурился Квинт.
— И ты человечный! Поэтому поможешь…
— Значит, человечный?
Квинт хлопнул в ладоши, и в комнату вошли несколько молчаливых рабов во главе с рослым вольноотпущенником.
— А ну-ка, всыпьте ему хорошенько! — приказал им Пропорций. — Чтобы он оценил мою человечность!
Вольноотпущенник приподнял Армена за ворот, проволок по комнате и с силой ударил лицом о стену.
Армен вскрикнул от боли и увидел, как темнеет яркое пламя от бронзовых светильников.
Один из рабов, подскочив к нему, ударил его носком тяжелой сандалии в бок.
После этого удары посыпались на него безостановочно.
По плечам, спине, груди…
Сжав руки на животе, чтобы не выпали тяжелые кошели с золотом, Армен покорно сносил их, чувствуя, как угасает сознание.
— Постойте! — услышал он откуда-то издалека голос Квинта. — Ну, что скажешь теперь? Оценил мою человечность?
— Да, господин… — боясь выплюнуть на пол заполнившую рот кровь и глотая ее, прошептал Армен. — Ты — человечный, и ты помо…
— Продолжайте! — обрывая его на полуслове, скомандовал римлянин.
Еще несколько сильных ударов потрясли тело раба.
— Ну? — склонился над ним Квинт.
Армен молчал.
— Господин! — взмолился вольноотпущенник, главный надсмотрщик в доме Пропорция. — Еще один удар, даже самый маленький — и он умрет! Поверь, я хорошо разбираюсь в таких делах!
— Тогда несите его прочь отсюда! Да смотрите, чтобы не выпала на пол из-за его пазухи грязная милостыня, которую он насобирал по дороге! — прикрикнул Квинт. — Аккуратнее! Марс вас порази… Я не желаю отвечать перед здешними архонтами за убийство чужого раба!
Окончательно пришел в себя Армен на улице. Кто-то робко трогал его за плечо. Он открыл глаза и увидел сидящего над ним юношу.
— Диокл… — прошептал он.
— Армен! Жив!.. — обрадовался Диокл. Я все слышал! — Он обернулся и погрозил кулаком светящимся полоскам в двери дома. — Мать довел до того, что она не может сказать ни слова! Ну, пусть подождет, он еще мне ответит! За все! Дай только время…
Армен взглянул на заходящее солнце, сделал попытку подняться и вскрикнул от боли.
— Тебе больно? — участливо спросил Диокл.
— Оп-поздал… — прошептал Армен.
— Что?
— Солнце зайдет… через полчаса…
— Успеем! — Диокл вскочил и пронзительно свистнул. — Эй, сюда!
Из-за поворота выбежали одетые в лохмотья люди. Ничего не понимая, Армен чувствовал, как они поднимают его, бережно кладут на носилки и несут куда-то по улицам Афин. Его — простого раба, как самого важного и знатного господина!..
— Это честные и надежные люди! — блестя глазами, кричал бегущий рядом Диокл. — На них всегда можно положиться! Вот, что они дали нам!
— Что это? — прошептал Армен, почувствовав, как на его грудь лег небольшой узелок.
— Здесь тридцать драхм, правда, мелкими лептами и оболами, все, что было у них! — прокричал Диокл, показывая глазами на молчаливых носильщиков. — Ну… и еще тетрадрахма, помнишь — та самая, которую я украл у родителей! Отдай их отцу незаметно, чтоб не увидели пираты. Может, в трудную минуту пригодятся… И себе тоже возьми — двенадцать драхм!
Армен протестующе покачал головой.
— Нет, Армен! — настойчиво повторил юноша. — Я не хочу, чтобы меня когда-нибудь упрекнули, что я питался на деньги раба!
Армен шумно вздохнул, хотел ответить, но слова застряли у него в горле.
Слезы навернулись на глаза, мешая видеть.
Он только чувствовал, что они уже миновали улицы города и приблизились к морю, влажное дыхание которого все отчетливее ощущалось на щеках.
— Пришли! — вдруг сказал Диокл. Носильщики остановились, опуская Армена на землю, — За поворотом — море. Там парусник. Он ждет тебя… Но… теперь нас могут заметить! Ты сможешь добраться сам?
— Да, — кивнул Армен. Он сделал несколько глотков из амфориска и с трудом встал на колени. — Доползу… И верь, Диокл, я все сделаю, чтобы спасти твоего отца…
Долговязый пират в афинской одежде приказал гребцам перенести Армена на палубу парусника. Показывая подошедшему Артабазу на обмякшее тело с беспомощно свисавшими вниз руками, он усмехнулся:
— До чего же не любят родственники наших пленников расставаться со своими деньгами!
— Привез? — обрадовано спросил грузный пират.
— Еще бы! Ведь я следил за ним по всем Афинам! — принялся объяснять долговязый. — Он везде вел себя, как надо. Видно, ты здорово напугал его тем, что повесишь на собственных кишках! Этот старик показал такую прыть, что мне некогда даже было зайти в харчевню!
— Так я тебе и поверил!
— Ну, почти некогда… Правда, когда он был в доме у какого-то храма, что-то там произошло. Одна женщина выскочила из дома, побежала куда-то. Я уж подумал, пора сматываться, пока не поздно. Но гляжу — он выходит, да такой веселый!
— Этот раб? — удивился Артабаз. — Веселый?!
— Да! Он улыбался! — подтвердил долговязый. — Он все время прикладывался к амфориску и бежал.
— К этому? — вынул из-за пояса Армена красный амфориск пират, сделал из него глоток и поморщился: — Гадость… А посуда ничего, сгодится!
Он вытряхнул из амфориска остатки жидкости и сунул его себе за пояс:
— Ну, а что было дальше?
— Дальше я заскочил на пару глотков вина в харчевню… — замялся долговязый. — И когда вышел — то его уже нигде не было… Я побежал по дороге к морю и увидел раба уже в этом состоянии. Но… он был не один!
— С охраной?!
— Нет — это были грязные, оборванные люди. Они несли его на носилках!
— Эй, ты! — пнул застонавшего Армена пират. — Почему тебя несли на носилках? Кто тебя доставил к морю?!
Армен открыл глаза, обвел мутным взглядом парусник и прошептал:
— Мои друзья…
— Непонятно… И подозрительно! — покачал головой Артабаз и закричал капитану парусника: — Прибавь парусов!
— Представляешь, друзья у раба! — возмутился долговязый, заискивая перед Артабазом.
— Меньше надо было сидеть в харчевнях! — оборвал его пират и пригрозил: — Все расскажу Аспиону! То-то обрадуется Пакор, когда узнает, что появился еще один штрафник, и ему наконец-то нашлась замена!
Переругиваясь между собой, пираты ушли под навес.
Оставшись один, Армен взглянул на крутые волны за бортом, на туго натянутые паруса и представил, как Эвбулид ждет не дождется сейчас выкупа, надеется, разве что не молится на него, своего раба, а денег ему нет.
Страшно подумать — он везет два таланта, ровно столько, сколько нужно Эвбулиду, чтобы завтра же встретиться с Гедитой, обнять Диокла, — и кому: совершенно чужим людям! Причем таким, которых неохотно выкупают даже их собственные родственники!
Да они только были бы рады, если бы эти Писикрат, Конон и Клеанф, в конце концов, погибли или попали в рабство! — подумал он, представив расстроенное лицо Эвбулида.
Мысли Армена путались; вместо того, чтобы лететь вперед, как этот парусник, они стали тянуть его назад, в прошлое.
Когда-то вот также тугие паруса привезли его в неведомые Афины. Купивший его у свирепых парфян торговец говорил, что его живому товару удивительно повезло: нет в мире другого такого места, где бы еще так привольно жилось рабам, как в Афинах. «Господа разрешают им иметь здесь жен! — уверял он. — Здесь рабы едят почти досыта, многие пьют, некоторые даже становятся пьяницами! А самое главное — один раз в году, по древнему обычаю, хозяин разрешает делать своим рабам все, что им только пожелается, усаживает их за свой стол, и сам прислуживает за ним!»
Обрадованный такими словами, сильный двадцатилетний Армен с легким сердцем сходил с палубы корабля на землю афинской гавани. Она поразила его невероятным шумом и обилием товаров. Что только не выгружалось здесь с многочисленных судов! Зерно и бычьи ребра из Фессалии, подвесные паруса и папирус из Египта, кипарисовые деревья для статуй богов из Крита, ковры и пестрые подушки из тогда еще великого Карфагена, ливийская слоновая кость, родосские изюм и фиги, рабы из Фригии, наемники из Аркадии…
Казалось, народы и племена всего мира работают и существуют лишь для того, чтобы жили в избытке и неге великие Афины, чтобы жители этого богатейшего города всегда видели голубое небо, чистое от дротиков и стрел, которые могут закрывать солнце, как это случилось с родным селением Армена…
«Никогда мне больше не видеть моей Армении…» — с неожиданной тоской вдруг понял Армен, чувствуя, как наваливается на него неодолимая слабость и холодеют кончики пальцев. Он поискал руками амфориск и не нашел его. Вздохнув, стал вспоминать своего первого хозяина — тощего, суетливого владельца небольшой гончарной мастерской. Как звали его: Эврисфей? Пасион? А может, Архидем?.. Уже не припомнить — у греков такие трудные и разные имена, редко когда одно повторяет другое…
Как досадовал он на себя за то, что так свято поверил словам торговца.
Может быть, в других домах рабы и ели хорошо, и пили вино. А он видел лишь горсть гнилого чеснока с несколькими сухими маслинами в день. Да знал работу с раннего утра до полуночи.
Подгоняемый плетью хозяина, он долбил и долбил кайлом глиняный раскоп, наполняя жирной глиной один мешок за другим. Если же он медлил или поднимал за день мало мешков, хозяин лишал его даже этой жалкой пищи.
Потом, разорившись, владелец гончарной мастерской продал его булочнику, булочник крестьянину, тот — носильщику…
Сколько же еще было хозяев у него? Молодцеватый атлет, тренировавший перед Олимпиадой на нем свои удары… Всегда недовольный архонт… Скульптор, который лепил с него умирающего варвара. Он заставлял надсмотрщика бить Армена, колоть его иглами и подолгу всматривался в лицо…
Каждый из этих хозяев недолго держался в памяти, оставив лишь боль в сломанных ребрах да корнях выбитых зубов.
С Эвбулидом же с первого дня все было иначе.
Этот молодой, счастливый женитьбой на красавице Гедите грек, купив его сразу после возвращения с войны, обращался с ним спокойно, почти ласково. Нет, он не сажал его с собой за один стол, разговаривал всегда свысока, без улыбки. Но ни разу не ударил. И всегда кормил тем же, что ел сам.
Всегда завидовавший другим рабам, Армен вскоре почувствовал себя счастливым и привязался к Эвбулиду. А когда пошли дети — Диокл, Фила, Клейса, его дом стал для него родным. Он понимал, что Эвбулид страдает от своей нищеты, и сбивался с ног, желая хоть чем-то помочь ему. После ухода подвыпивших гостей хозяин нередко протягивал ему мелкую монетку и говорил добрые слова, Армен знал за что.
И лепта, и обол нужны были ему, — но еще приятней было услышать от Эвбулида доброе слово. Собирая пекулий, он не растрачивал его, как соседские рабы, на вино и продажных женщин, желая помочь Эвбулиду, когда подземный бог позовет его в свое царство.
После побоев и нечеловеческих мук, что довелось испытать ему на площади перед судом, когда хозяин отдал его на пытки, он несколько дней лишь на короткие мгновения приходил в себя. Видел над собой то лекаря, то Гедиту, то Клейсу. Однажды — он до сих пор не может понять, бред ли то был, или явь, он увидел Эвбулида. Господин сидел на краешке его лежанки и тихо гладил его руку.
Было ли это на самом деле? Или нет?.. Спросить же Эвбулида он так и не решился…
Потом все опять пошло по-прежнему, хотя силы с каждым днем оставляли его. Но даже то, что Эвбулид отдал его судебным палачам, не изменило его отношения к господину. Спроси кто у него, простил ли он Эвбулида за это, и он несказанно бы удивился. Разве бездомная собака после удара плетью не облизывает руку хозяина?
И вот теперь он везет Эвбулиду гибель…
«Афины будут только рады избавиться от Писикрата, Конона и Клеанфа, которых не любят даже собственные дети и жены! — вдруг снова промелькнула навязчивая мысль. — И разве не заслужил Эвбулид эти два таланта?!»
Купец Писикрат, триерарх Конон, пьяница и мот Клеанф напоминали ему теперь владельца гончарной мастерской и атлета, скульптора и архонта, — безжалостных, жестоких, ненавистных. Нет, не им везет он эти два таланта! Не им!!
«Теперь я и без амфориска дождусь встречи с Эвбулидом! — подумал Армен, закрывая глаза, чтобы сберечь остатки сил. — Потому, что не гибель везу я ему, а — свободу!..»
1 Дромос — самая оживленная улица Афин.
ИСТОЧНИК: http://xn--50-6kchd9ceflb0aq.xn--p1ai/