– Отец Киприан, игуменом какого монастыря вы себя ощущаете?

– По документам я – игумен Троице-Сергиевой Лавры. В последнее время с игуменством у нас произошли некоторые метаморфозы. Раньше игуменство было наградой иеромонаху, именно так я его и получил от владыки Евгения (Решетникова). В традиции других Церквей игумен – это должность, а не награда – как директор завода. Сейчас у нас также решено игуменством не награждать.

Когда я приезжал за рубеж, меня тоже спрашивали: вы игумен какого монастыря? «Троице-Сергиевой Лавры». Они удивляются. На самом деле в Лавре около 60 игуменов, столько же архимандритов. В то же время игумен в Греческой, Кипрской Церкви приравнивается к епископу. Отношение к этим людям – как к администраторам, чиновникам. Но не всем полезно заниматься такого рода деятельностыо. Старец Кирилл не благословлял меня на такие должности. Я к ним не стремлюсь, всячески от них отказываюсь…

– Тем не менее у вас в подчинении – большое количество людей.

– По штатному расписанию – человек 60. Примерно столько же благотворителей и волонтеров. А сколько – выпускников Высших Богословских Курсов при МДА?

– За 14 лет мы выпустили около 10 тыс. человек. В следующем году у курсов юбилей – 15 лет. Конечно, это некая веха. За это время создано целое общественное образовательное движение мирян, которые, оставаясь в семьях, трудятся на приходах, в епархиях. На курсах обучаются люди, в основном имеющие высшее образование, научные степени. Получив хорошее богословское образование, они способны принести большую пользу для Церкви.

– Это первый случай, когда женщин пустили в ду- ховную академию?

– В нашей Академии есть регентская, иконописная школы. На богословском факультете Афинского университета 80–90% – женщины, не только среди студентов, но и среди преподавателей. Многие профессора – богословки. Женщины отличаются настойчивостью, усидчивостью, рвением – как и во всех других науках здесь много «остепененных» женщин.

– Отец Киприан, а почему в храмах больше жешцин?

– Женщины живут сердцем, они более раскрыты. Им бывает трудно найти опору, особенно если муж таковой опорой не является, не исполняет функцию настоятеля своей малой церкви, утешителя немощного сосуда. На кого же ей опираться? Все силы обращаются к Богу – надо преодолевать житейские трудности, беспокойство. Почему первыми ко Гробу пришли женымироносицы, а не апостолы? Они заботились, несли миро. Вследствие такой заботливости женщины чаще приходят к Богу. Мужчины нашли много отвлечений, увлечений: они сидят у компьютеров, за кружкой пива или чего покрепче, увлекаются техникой, рыбалкой, находят какие-то более опасные увлечения. Враг человека находит дела «поважнее», «поинтереснее», чем храм.

Воспитание до гроба

– Батюшка, вы всю жизнь занимаетесь воспитанием. Сначала воспитывали школьников, потом в течение почти 20 лет были деканом педагогического факультета Свято-Тихоновского университета, теперь являетесь первым проректором Высших Богословских Курсов Московской Духовной Академии, слушатели которых – взрослые люди. Какой возраст наиболее подходит для воспитания? Когда воспитывать уже поздно?

– Воспитание начинается в утробе матери. Особенно важны первые годы, даже дни жизни младенца, когда мать кормит грудью, пеленает, молится, то есть моменты, когда она передает ребенку свою любовь. А после трех лет начинается уже перевоспитание, поскольку некая направленность личности уже заложена, прежде всего генетически. В первые годы жизни она проявляется и подкрепляется, и человек с этими наклонностями идет далыие по жизни.

Искусство же воспитания состоит в том, чтобы воля Божия и воля человеческая совпадали. Задача педагога – заметить добрые пожелания, наклонности ребенка и создать условия для того, чтобы они окрепли и стали мощной силой в самом человеке, которая превосходила бы, положим, зов плоти или влияние внешних авторитетов. Увидеть в человеке вечное, добродетельное – это одно из самых главных, диагностических свойств педагога.

Многие дети с самого рождения поражают своим ангелоподобным видом, своей непосредственностью, искренностью, чистотой. И хорошо бы все это в них укреплять, сохранять, давать им возможность проявлять эти свойства в молитве, в делах милосердия, в доброте.

– То есть надо увидеть, к чему Господь призвал этого человека?

– У каждого ребенка есть своя особая харизма, или даже несколько. И мы можем ее обнаружить. Один, например, рождается очень добрым, ласковым. Он ластится и к маме, и к окружающим. Можно направить его на то, чтобы делиться этой лаской с другими – братьями, сестрами, со взрослыми. Попросить: пожалей, поласкай – хотя бы кошечку, которой больно. Этим качеством он может много добра принести.

Ко мне недавно пришел один юноша, который хочет стать священником. Я у него спрашиваю: «А почему ты можешь быть священником?» «Ко мне, – отвечает, – приходит много людей, которые говорят: выслушай, утешь нас, у тебя так хорошо получается. Я и подумал: если у меня есть дар утешения, то, может быть, лучше утешать людей на исповеди». Действительно, правильное направление мыслей, хотя способность утешить – не единственное свойство священника.

Или, к примеру, есть дети, обладающие удивительной щедростью. А если у них нет этого свойства, то можно его спровоцировать. Дать, например, две конфетки и попросить поделиться. Я часто даю ребеночку шоколадку и спрашиваю: а ты меня можешь угостить? Иногда борение происходит, порой он с радостью говорит: «Да, конечно». «А какую, – спрашиваю, – ты мне часть дашь?» Он отламывает бблыпую. Я говорю: «А тебе не жалко, что ты мне отдаешь больше, чем себе оставляешь?» И ребенок укрепляется в добре, говорит: нет, не жалко. Мне этот шоколад не нужен, у меня диабет, я ему все верну, но здесь важно, что он учится отдавать то, что имеет; осваивает евангельскую истину о том, что блаженнее отдавать, чем брать. Это можно на бытовых вещах опробовать, в игровой обстановке, но потом эта способность делиться переходит уже в серьезное качество, когда человек, не раздумывая, может пожертвовать даже тем, что ему необходимо, и своей жизнью.

– Отец Киприан, одна из проблем современных детей – гиперактивность. Как побороть это свойство, когда ребенок ни минуты не может быть спокойным, ему необходимо носиться?

– Я бы сказал, что это массовая болезнь, эпидемия, когда ребенок превращается в такого маленького бесноватого, не может сосредоточиться, постоянно двигается, причем ведет себя нередко с примесью агрессии – ему хочется ударить, разрушить, нарушить какой-то порядок. Это некий демонизм сегодняшнего века, растворенный в телевидении, в демонических журналах и даже, бывает, в атмосфере, которая создается среди детей и в саду, и в школе, и дома, к сожалению. Это заболевание сложное, но оно лечится. Общие принципы – надо направить энергию в мирное русло, как атомную энергию используют для работы ядерного реактора. Можно вовлечь ребенка в деятелыюсть, в которой реализуется эта внешняя активность, – спортивную, трудовую, которая, возможно, даже более для него интересна, поскольку созидательна.

Я тоже был очень активным ребенком, можно сказать гиперподвижным. И родители с четырех лет давали мне тяпочку, грядочку, где я сажал картошку наравне со всеми, полол, выкапывал. То есть давали трудовые послушания, все в меру, конечно, – ребенку и поплавать и побегать тоже необходимо. Во всем нужны границы, не должно быть беспредела.  Феофан Затворник  говорил, что надо дать такое послушание: бегай вот здесь, а здесь не бегай. Как Бог говорил: вкушай все, а вот с этого древа не бери. Это устанавливает пределы своеволию.

У меня среди учеников в воскресной школе был гиперподвижный мальчик, спокойно просидеть за партой мог 15–20 минут. Потом ему было плохо – он лез под парту, в окно. Я его тихонько подзывал и говорил: давай, дорогой, три круга вокруг храма крестным ходом с иконкой. Он бегал, приходил и далыие слушал; еще минут 15–20 мог посидеть.

– Насколько, на ваш взгляд, правильно лечение гиперактивности у детей психотропными препаратами, как это делают в США?

– Наверное, в каких-то сложных случаях можно и физиологически это свойство погашать. Я, к сожалению, с этой областью медицины не знаком. Но здесь важно отметить еще и феномен ожидания родителей. Мне рассказывал один психолог, как родители привели к нему ребенка. «Он, – говорят, – пассивный, ни в чем не участвует». А мальчик кроткий, тихий, смиренный. Но все дети бегают, «сделайте и нашего ребенка активным». Психолог упражняется, активизирует его. Потом родители снова приходят: пусть он лучше тихий будет, мы такой активности вынести не можем. Родители сами не понимают, чего они хотят. Дело ведь не во внешней активности как таковой, а в том, на что она направлена.

– А кого воспитывать легче – детей, студентов или взрослых людей? И поддаются ли перевоспитанию взрослые?

– Это зависит от индивидуальных способностей. Есть люди очень податливые, я бы сказал – духовно талантливые, на которых даже намек может подействовать очень сильно. А другим множество раз надо повторять, наказывать. Самое сложное – изменить мысли. На это уходят годы ежедневного труда. Человек уже осознал, желает быть другим; решил, положим, что не будет больше обижаться, однако день не может прожить без этого. Или дает себе обещание, что завтра не станет раздражаться, а без этого и полдня не выдерживает. Но здесь природа человеческая может быть так устроена, что ее очень сложно изменить, и в этом случае должна бытьбольшая синергия, соработничество человека, его воли и воли Господа – дать благодать исправить эти греховные наклонности.

Важно также, чтобы мудрый воспитатель и духовник видел, куда этот человек грядет. И конечно, самый глав- ный Воспитатель – это Сам Господь Бог, который может по благодати дать одному так много, что другой за 10 лет не приобретет. В этом тайна духовной жизни и духовного воспитания. Никто не может объяснить, где взять килограмм любви, 100 граммов милосердия.

– Батюшка, прослушав ваши лекции о воспитании добродетелей, я пришла к выводу, что телесные добродетели еще можно как-то воспитать, а духовные – смирение, любовь – это от Бога. Да и душевные – кротость, мужество, радость – мало зависят от человека.

– Бог не может против нашей воли действовать. Разве этого мало?! Если мы каждый день обижаемся, осуждаем, кусаем руку другого, а потом спрашиваем: «Господи, что Ты мне не даешь смирения и любви?» – то возникает вопрос: а ты сам что для этого сделал? Ты хоть какую- то настойчивость проявил? Хотя бы утром попросил «сподоби, Господи, день сей без греха, с любовью и смирением провести»? Была ли такая установка? Ты памятовал об этом? Надо начать с неболыиого: попробовать прожить хотя бы один день безгреховной жизнью.

– У вас получалось?

– Трудно сказать. Это Господь, наверное, может во всей полноте оценить. Но важна даже сама направленность человека; то, что он, едва глазки открыв, направлен к святой жизни, добродетели. Самое важное, что человек вообще в себе поддерживает чувство отвращения ко греху. Говорит: «Мне мерзко осуждать других людей, мне противно их обижать. У меня чувство тошноты, если я оскорбляю кого-то. Я не буду этого делать, хотя у меня это в привычку вошло, чуть что – выскакивает. Потом я размышляю, понимаю, что выскочило». Но Господь и намерения целует. Если у нас было желание и мы хотя бы до обеда продержались, это тоже немало.

– А что самое главное в воспитании добродетелей?

– Решимость человека. Если человек не будет решительным образом отвергать все помыслы, которые его отвлекают от жизни с Богом; если он не станет решительно стремиться к тому, что угодно Богу, то «даром преподаватели время со мною тратили». Это обычная дилемма многих современных родителей: устроили ребенка в элитную школу, а она или он учиться не желают. Родители деньги фантастические тратят на учебу в России или за рубежом, а у их отпрыска совершенно другие планы и увлечения. Действительно, если человек не склонен к этому занятию, нет у него внутреннего рвения, то как его заставить – руки, ноги связывать?

– Нежелание учиться, работать – повальное сегодня явление. С чем оно связано?

– Такой дух времени – оскудения людей. Мы недавно отправлялись на пароме на Корфу, с нами плыл один симпатичный молодой человек, очень подвижного поведения юноша. Разговорились; спросили, какого он вероисповедования. Он сказал, что атеист. «У меня, – говорит, – нет никаких религиозных чувств». «А какие, – спрашиваю, – у тебя чувства есть? К чему ты стремишься? Что ценишь в этой жизни?» Он отвечает: «Любовь». «Ну, – говорю, – такую же, как у кошечек и собачек?» Он засмеялся: «Примерно так». Человек сам определил свой потолок. И среда его в этом укрепляет.

Для нормального воспитания, конечно, нужна хоро- шая православная среда. Но среда – это общее слово, я имею в виду православные общины, православные семьи. Нужна община при храме, при монастыре – дружная, в которую было бы приятно прийти, зная, что тебе здесь посочувствуют, помогут, посорадуются с тобой. Хорошо, если такая среда есть в воскресной школе, в лагере, в православном институте, в православной гимназии, в духовно-культурных досуговых центрах, чтобы верующие дети могли общаться. Чтобы не захлебнулись они в этой мерзости – в этом сумасшедшем мире, который стоит на голове и где все смыслы жизни цинично перевернуты. Хорошо, если бы находились такие островки, где бы человек мог спасаться.

– Тем не менее Основы православной культуры в школах ввели, воскресные школы работают, иными словами, оживление религиозной активности идет…

– Порой возникает удивительное совпадение: родители выбрали православную культуру, нашелся педагог, который может ее преподавать; появились средства на уроках, с помощью которых эту традицию, эти знания можно передать ребенку так, чтобы они не вызывали отторжения, а наоборот – привлекали. Это большое искусство – рассказать о добром привлекательно, чтобы у ребенка глазки загорелись и ему захотелось быть таким, как добрые люди, жившие святой жизнью. Пробудить доброе в ребенке очень важно, но оно может завтра заснуть, поэтому важно дать возможность этому желанию утвердиться, укрепиться, чтобы оно воплотилось в каких-то делах по дому, в школе. Но и это не все. В таком страшном мире, в котором все перепутано, человеку еще нужно найти свое место, чтобы он мог себя реализовать таким, каким его воспитали, чтобы его не переломали. Известно множество случаев, когда дети были ангелами, пели в храме, занимались в воскресной школе, а потом оказались на паперти или в преступных группировках.

– Но неужели то, что заложено, не проявится?

– Может быть. У благоразумного разбойника проявилось, когда его на кресте распяли, но до этого он всю жизнь убивал и грабил.

В России была прервана традиция: люди с детства не ходили в храм и сейчас не ходят. С детства не молились, жили безбожно и сейчас не желают обращаться к Богу. С детства у них не было православного воспитания, и они не могут передать традицию детям. Если бы нам подготовить несколько десятков тысяч православных, благочестивых учителей, то полдела было бы сделано. Но учителя не могут пойти против родителей. Там, где преподавание не опирается на благоприятное отношение в семье, все умирает. Это семя, посеянное на дороге. А там, где ребеночек, придя домой, находит поддержку в добрых наклонностях, расцветает букет цветов.

– Говорят, что в последние времена очень важна добродетель мужества, поскольку действительно надо иметь мужество оставаться собой, бороться со своими страстями. Вы не бывали в горячих точках?

– Я болыне в горячих источниках бывал, но угрозу смерти раза четыре в жизни испытывал, когда действительно буквально приставляли нож к горлу. Я всегда так молился: «Господи, если я еще чем-то могу послужить Тебе, то оставь мою жизнь». И видимо, зачем-то еще был нужен.

Я бы сказал, что мужество – это упование на Бога. Когда человек уповает на Бога, он мужественный. Сила его как раз в том, что он преодолевает множество внешних препятствий, но самое главное – свои внутренние страсти. В трудной ситуации ты сразу же обращаешься к Богу: Господи, помоги. Есть пословица: без Бога не до порога. Моя бабушка, светлый образ которой стоит у меня перед глазами, всякое дело начинала с того, что испрашивала благословения: Господи, благослови. Во всякой трудности просила помощи Господа. У нее было четкое, ясное впечатление, что если Богу это угодно, то это произойдет.

Сейчас к священникам приходит множество девиц, говорят «хочу выйти замуж», или ребят – «хочу жениться». Дело не греховное, хорошее, но когда это произойдет, и с кем, и где? В этом случае, конечно, надо уповать на Господа. Когда человек начинает уповать на волю Божию, то действительно – откуда ни возьмись, находится его половинка, и даже лучше, чем он мечтал.

– Отец Киприан, где можно использовать вашу теорию о воспитании добродетелей?

– Феофан Затворник  сделал серьезную попытку положить учение о добродетелях в основу воспитания. Конечно, хорошо, если бы внеземная теория добродетелей оказалась бы в основе теории личности, которая используется в консультировании, подборе кадров, волонтерской работе.

Сегодня сильнейший конкурент Церкви – это психологические практики, консультации, число которых в тысячи раз больше, чем количество церквей и священников. У них совершенно пагубная практика, основанная на разных теориях личности, нацеленных на удовлетворение страстных, падших потребностей. Если методологически и богословски подойти к педагогическим теориям воспитания, несложно понять, что в их основе лежит модель падшего человека.

Современная экономика вообще бессмысленна. Что такое цель экономической системы сегодня? Извлечение прибыли, получение денег. Это выглядит так же, как если бы мы сказали, что цель нашей жизни – заливать бензин в машину. Но мало кто понимает, куда мы движемся.

– А какой должна быть цель экономики?

– Она должна быть внеземная. Вершиной экономической системы должно быть содержание храмов, монастырей, помощь бедным, нуждающимся.

Сам по себе храм или монастырь возникнуть не может. В Москве принята программа строительства 200 храмов. Но на нее нет денег! 200 церквей – цифра сама по себе мизерная. В столице 10 млн. жителей. И еще 10 млн. – вокруг Москвы. Многие храмы в субботу, воскресенье переполнены, войти невозможно. А в новостройках подчас ни одной церкви нет в шаговой доступности. Святейший Патриарх Алексий говорил: чем больше храмов, тем меныие тюрем. Образное выражение, его смысл в том, что если бы человек в субботу, воскресенье в храме приходил бы в себя, он совершал бы меньше глупостей, преступлений и перед Богом, и перед людьми. Но даже строить 10–15 храмов в год в богатейшем городе России очень трудно – денег не хватает.

– А почему нет денег?

– А никто не дает – ни государство, ни «богатые буратины», которых в Москве предостаточно, ни жители – хотя бы на церковь в своем районе. Храм всегда создавался на копеечки людей. Люди разцерковленные эту копеечку проедят, пропьют, в какое-то удовольствие пустят, развлекутся. Но хотя бы десятину или 5% отложи. Трать на себя 90%, но 10% отдай Богу, пожертвуй. Это принципиально изменяет мировоззрение человека, государства. И государство 10% может отдать.

Ведь что такое монастырь? Это несколько гектаров земли, а монахов-то всего человек 10. Если они станут зарабатывать на жизнь, скажем, обработкой поля – молиться им будет некогда. Потому что монах служит и утром, и вечером, и келейно, и еще у него послушания. Выдержать такую нагрузку под силу только молодым, физически здоровым людям.

Мы неоднократно выступали с предложениями перенять опыт взаимодействия граждан и Церкви в европейских странах. Например, у нас 80% населения России позиционируют себя православными. Процесс жертвования мог бы стать прозрачным, как заведено, положим, в Германии у протестантов, где есть религиозный налог – 2%. Если у нас ввести подобную систему – Церковь могла бы позволить содержать и гимназии, и вузы, была бы способна и детей воспитывать, и бедным помогать. То есть фактически решать социальные задачи, до которых у государства не доходят руки.

– Таким образом, говоря о направлениях использования теории о добродетелях, можно выделить психологию, педагогику, экономику, кадры?

– Речь идет о всей социальной жизни – работе с убогими, немощными, инвалидами, больными; мы говорим о добродетели милосердия. Раньше, например, медсестер называли сестрами милосердия, потому что без милого сердца в этой профессии невозможно.

– Отец Киприан, а что вы скажете Богу, когда предстанете перед Ним?

– Не знаю. Может быть: рассмотри мою жизнь, прими по Своей милости. Есть великая надежда, что за те маленькие милости, которые мне удавалось совершать, Господь и мне тоже окажет милость.

– На ваше 60-летие вас будут все поздравлять, хвалить. А что вы ответите?

– Честно говоря, очень не люблю такие ситуации, избегаю их всячески. Если уж не удается избежать, то отвечаю: прошу ваших молитв. А когда уж очень сильно хвалят, говорю: от таких слышу.

– Батюшка, вы общаетесь с разными людьми. Как вы думаете – кому на Руси жить хорошо?

– Кто живет с Богом – тому на Руси и жить хорошо. А те, кто живет без Бога, не уповая на Hero, а только на себя, – сколько бы денег ни имели, в каком бы доме ни жили, какими бы административными ресурсами ни располагали – самые несчастные. Это калифы на час. Пока не призовет их Господь. Святые отцы говорят: помни о смерти – и вовек не согрешишь. Потому что смерть обнажает подлинный смысл человека – кто он такой. Он может о себе думать, что он умный, великий, талантливый, что он что-то может. Но это только его представление. Люди могут ему подпевать, говорить: какой ты великий, умный, добродетельный. Но когда душа отделяется от тела, она предстает пред Богом во всем подлинном – какая она есть на самом деле, со всеми ее привязанностями – к компьютеру, к алкоголю, к каким-то грехам, страстям. Если она так здесь привыкла жить, потом начинаются адские муки: душа от бремени тела отделилась, но приобрела качества, не угодные Богу.

Поэтому, конечно, на Руси жить хорошо – и прекрасно, и счастливо, и легко – человеку, который уповает на Бога. Он может быть небогатым, даже находиться в нужде; быть тяжело больным; может быть несовершенным, но поскольку уповает на Господа, Он покрывает его недостатки. Сила Божия в немощи совершается. Слава Богу, наша Русь, говорят, Святая. Святая, потому что многие люди все-таки различают добро и зло и стремятся к доброму: жить свято, а не греховно.

Хотя, конечно, в нашем 40-летнем путешествии в Землю обетованную козлы должны отделиться от овец. И та часть, которая привыкла жить по-рабски, в рабстве у греха (ворует, грабит свой народ, предает Отечеств внешним врагам), отойдет, исчезнет – или через военные действия, или через какие-то катаклизмы. Как это Господь устроит – не нам размышлять.

Такие люди сами это чувствуют, они спешат наворовать, устроиться, потому что все это очень зыбко. На любом уровне, на любом месте человека могут спихнуть, и завтра он будет никем, может оказаться на нарах, из богатого превратится в бедного. Потому что истинное богатство только у Бога.

А тем, кому сейчас 15 лет, через 20 лет – 35-летними – войдут в Землю обетованную.

– Батюшка, а что такое для России Земля обетованная?

– Земля обетованная – это тο, о чем говорил преподобный  Серафим Саровский . Он предсказывал, что будет возрождение России, наша страна станет сильной державой. Это не значит, что мы пойдем занимать какие-то территории. Речь идет о другом образе жизни – угодном Богу. Может быть, будет небогато, возможно даже подневольно, но, тем не менее, в нравственном отношении это будет красивый народ. Самый великий народ в мире – русский, я глубоко в этом убежден. Потому что наш народ выше, чем любые узкие – корпоративные, семейные, национальные – интересы. Это самый вселенский народ, который переживает за всю вселенную, и молится за всю вселенную, и держит всю вселенную.

Это, к сожалению, мало кто понимает – и те, кто правит, и сам народ.

    А не устарела ли сама добродетель?

                                                Послесловие к книге