И  снова  встреча  с этюдом -размышлением педагога  Оксаны  Сероокой.  Просто  и  увлекательно  она  ведет  разговор  о  самом  главном — о  душевном  тепле,  о  сердечной  любви,  которыми  богаты  люди  разных  вероисповедований, разных национальностей.

Вчера, возвращаясь с работы, я зашла в небольшой фруктово-овощной магазинчик, каких в Сургуте десятки. Каждому такому магазинчику вполне подошло бы название «Двенадцать месяцев»: плоды, от которых ломятся прилавки, никогда не слыхивали пословицу о том, что «каждому овощу – своё время». И вот месяц Август, исчезая с календарных страниц, забыл в спешке забрать с собой свой виноград, братец Июль оставил нам сливу и инжир, а Сентябрь решил, что его кабачки и баклажаны ничуть не хуже подснежников Апреля… И вся эта компания могла бы вполне пригодиться Сезанну или Матиссу для их ярких натюрмортов.
В этом пёстром окружении, укутавшись в толстый пуховый платок, сидит тётя Махбара, прибывшая к нам на север из Узбекистана ещё в 90-е. И кажется, словно озорник-джинн переместил её сюда, вместе с овощами и фруктами, прямым рейсом из Бухары.
Завидев меня, Махбара радостно и громко приветствует: «А! Заходи, дорогая моя! Что тебе? Лимонов? Ай, какие лимоны! Узбекские! Тонкокорые, ароматные! Только у нас они стоят тридцать пять, а тут – двести семьдесят! Дорого, дорого! Я бы всем привезла лимонов! И угостила бы всех вас!» – торопливо запричитала она.
Сколько раз я заходила в этот магазинчик, и в любой мороз – словно под родным южным солнцем грелась, беседуя с Махбарой о том, о сём. Но сегодня разговор был особенный… Говорили мы не меньше часа, и за всё это время – чудо чудное! – в магазинчик не входили покупатели, хотя обычно там многолюдно. Зашла только женщина, покрутила в руках хурму и сказала Махбаре разочарованно: «Что это она у вас такая вялая?!» Махбара же всплеснула руками: «Ай, ай! Эта хурма тут со мной вместе минус 50 градусов пережила! А сладость никуда не делась! Возьмёшь – не пожалеешь!»
Когда единственная покупательница вышла, Махбара вдруг спросила меня:
«А ты, мне так кажется, в церковь ходишь… Угадала, да? Вот… У меня глаз точный! А я, знаешь, дорогая моя, захожу иногда в храм, тот, что на Чёрном мысу… Ай, забыла, чей… Чудотворец там ваш… Все наши к нему ходят – всегда помогает!» Напоминаю ей святое имя Николая Угодника, и она радостно подтверждает: «Да, он, он, Николай! Хороший человек, хороший… А я Коран читаю, грамотная я, много знаю, учительницей в своём селе была! А вот теперь приходится тянуть всю родню – деньги зарабатываю и отсылаю братьям-сёстрам. А тут как холодно! Как хотелось остаться дома! Но они ведь пропадут. Я бы и намаз совершала, как положено, да только видишь — грязно тут. И так сказала Всевышнему: прими вместо намаза мои добрые слова, которыми я каждого встречаю, кто ко мне приходит».
И стала Махбара рассказывать мне о своей судьбе. А потом вдруг спросила: «Как думаешь, Всевышний не слышит мои молитвы? Всё, всё у меня хорошо, но вот дочь никак не поправится да муж не расстаётся с бутылкой. Как думаешь? Не слышит?»
И Господь положил мне на сердце ответить ей так: «Если бы всё-всё было хорошо, разве мы стали бы тогда вообще молиться? Не забыли ли бы о Боге?»
И она, вздохнув, тихо проговорила: «Это так. Это ты правильно сказала…»
«Часто, – продолжила Махбара, – приходила ко мне в магазин женщина… Откуда только приходила – не помню, забыла, как это называется…Секция какая-то, что ли… А, вот! «Свидетели Иеговы»! Читала мне тут, приглашала. А сама – такая недобрая! Я ей и сказала: «Дорогая моя, ты мне о Боге говоришь, но ты не обижайся: я в душе твоей Бога не вижу. Ты не говори, ты лучше пойди во-он в тот дом, там родители так измучились с сыном-наркоманом! Всё за него готовы отдать, на лечение всё истратили, а сами впроголодь сидят. Ты пойди, дорогая моя, принеси им просто ведро картошки! Меня так родители учили: добро делай, а там – как Всевышний распорядится». Вот так ей и сказала. Не приходила она больше».
Тут Махбара спохватилась: «Ой, совсем я тебя задержала! Ты прости меня! Душе так тепла хочется, а человек человеку это тепло и даёт…»
А когда прощались, сказала мне: «Одного прошу у Всевышнего: себе – терпения, а родным моим – любви между собой! Да, дорогая моя, только любви. Ведь завидуют друг другу! А от этого зла идёт и остальное, когда брат на брата… Вот тебе и конец света. Так что – любви прошу у Всевышнего! Потому что у всех когда-то будет ИТОГ…»
И это слово – «итог» – она произнесла с особой значительностью, слегка даже понизив свой певучий голос.
Я прибежала домой, заварила чаю и грелась, и грелась… А в тех лимонах, что дала мне Махбара, было не только золото солнца и радостный аромат юга. Что в них? Что?..