Продолжаем  печатать рассказ о судьбе Анны Михайловны Красильщиковой.

К этому времени дети уже отошли от рук: старшему – 20, младшей – 13. И Анна смогла полностью сосредоточиться на работе. Заручившись поддержкой родного брата, взяла новый крупный кредит и принялась наводить порядок. Перво-наперво досконально изучила текстильное производство. Это стоило неимоверных усилий: Анна Михайловна была малограмотна, читала и писала с трудом. Поэтому всему пришлось учиться: и тонкостям технологии, и бухгалтерскому учету, и политике сбыта.
Не побоялась встать и за ткацкий станок. Ткачество испокон веков считалось женским рукоделием, и ткацкий стан был почти в каждой крестьянской избе. Но одно дело – ручное управление, и совсем другое – механизированное производство. Когда свекор Анны Михайловны установил на своей фабрике первые челноки-самолеты, в цехе поднялся такой грохот, что приглашенные ткачихи заявили: «Мы не сумеем работать в таком аду!» И ушли. Пришлось хозяину набирать мужичков, посильнее да поздоровее.
Теперь вровень с ткачами-силачами встала сама хозяйка. Основной проблемой был частый обрыв нити, что приводило к появлению брака. Тогда Анна Михайловна изобрела собственный способ сращивать концы – простой и надежный. Он известен до сих пор под названием «Аннушкин узел».
Производство, доставшееся в наследство Анне Михайловне, требовало серьезных знаний и большого опыта. Красильщиковы занимались не только выработкой, но и окраской ткани. Преимущественно, в однотонный черный цвет. Основатель династии Григорий Красильщиков открыл уникальный секрет крашения черной ткани, которая не линяла при стирке и не выцветала на солнце. Эта грубое льняное полотно повсеместно шло на верхнюю одежду, и за популярность его прозвали «черный хлеб». Разумеется, выпускали и более тонкую мануфактуру. Хрустящий ситец – на платья и сарафаны, воздушный «зефир» – на мужские сорочки, гладкую коломенку – на занавески и скатерти.
С раннего утра Анна Михайловна обходила цеха, беседовала с мастерами и рабочими, вникала во все сложности и проблемы. Вездесущую хозяйку стали за глаза величать словом «Сама». «Сама» держалась просто, по-свойски, но власть из рук не выпускала и фабрику держала крепко.

Коллектив на производстве сложился по-своему уникальным: не было ни воровства, ни пьянства. Рабочих Красильщикова набирала из своих, местных. Говорила, что «на людей невотчинного помета положиться целиком нельзя». На фабрике – семейный подряд. Причем, за каждого новичка поручалось сразу несколько старожил. Если кого-то ловили на воровстве, то увольняли всю его семью и поручителей. А другой работы в Родниках не было. «Вор не против меня идет, а против Заповеди Божией», – объясняла хозяйка свою строгость.
В вот пьяниц Красильщикова не выгоняла: жалела, уговаривала, приводила к покаянию. До последнего боролась за каждую душу. Но если надежды на исправление не оставалось, то происходило неизбежное. Два раза в год, на Пасху и на Покров все рабочие получали полный расчет и считались уволенными. При этом желанным говорили: «Приходите после праздничков поработать», что означало начало нового трудового срока. А те, кого рассчитывали молча, уходили навсегда.
Анна Михайловна подбирала сотрудников и по способностям, и по родству убеждений. Никаких еретиков и безбожников! Жестко пресекала разговоры о политике, и на корню срезала все попытки создать в Родниках революционные кружки. Не терпела подле себя лжецов и подхалимов. Хорошо знала, насколько дружны лесть и месть.
Порядок на фабрике был образцовым, но без криков и брани. Сила любви и смирения делало слово хозяйки особенно властным. В ней поразительным образом соединялись чуткое сердце и жесткая рука. Однажды один рабочий-красковар допустил какую-то оплошность и при виде Красильщиковой так растерялся, что прыгнул в чан с краской. Анна Михайловна ничего не сказала, а велела отмыть рабочего в бане, накормить и с миром отпустить домой – до следующей смены.
Хозяйка обладала удивительным чутьем на талантливых людей и употребляла все меры, чтобы удержать на фабрике лучших инженеров, химиков и механиков. Они не только получали высокое жалование, но и барские усадьбы, которые Красильщикова скупала по всей округе. А для семей квалифицированных рабочих возводились добротные дома, с большими земельными наделами. Так вырос целый поселок – Новая Слободка.
Фабричное село Родники в то время представляло собой зрелище самое безотрадное. «Местность болотистая и низменная. Посреди – обширный пруд, вода в котором летом загнивала и покрывалась плесенью. Все улицы и закоулки содержались крайне неопрятно от постоянного движения товаров и рабочих, масса пыли и навоза, перемешивающегося с разным фабричным хламом. От всего этого в Родниках нет места, где бы можно было подышать свежим воздухом».
До Красильщиковой в селе не было ни лавок, ни культурных заведений. «Мило тому, у кого много в дому, так ведь и околица – тоже своя горница» – подумала Анна Михайловна и принялась за дело. Провела электричество, сначала – на фабрику, а затем и на городские улицы. В районе Новой Слободки выкопала озеро, из которого пошла по трубам чистая вода. Была решена проблема очистных сооружений и ливневой канализации. Больше никаких смердящих канав и зловонных луж, только чистые мостовые и сухие тротуары!
В Родниках открыли бесплатную больницу, родильный приют, общежитие и столовую. А также двухклассное училище и самую модную новинку тех лет – «Народный дом». Это был своеобразный культурно-просветительский центр, в котором разместились библиотека, чайная, зрительный зал, картинная галерея, выставка сельхозорудий, а также помещения для различных полезных занятий и развлечений .

На фото: ярлык на ткань, двухклассное училище, построенное А.М.Красильщиковой

 
Продолжение следует…
Татьяна Владимировна Грудкина