Свет православия
* * *
Над землею колокольный звон.
Преподобне отче наш Андрее,
Горько читаю твой святой канон.
Что, душе, откуда плакать станем
О прошедших окаянных днях?
Возопий и сердцем и устами:
— Боже, помилуй, не отринь меня!
О, Адаме, первый человече,
Пал в раю и плакал без конца.
Плачь, душе, и ты стоишь далече
От своего Владыки и Творца.
О, душе, доколе окаянна?
Уподобясь Еве впала в грех.
Принеси же ныне покаянье
Господу Богу и Владыке всех.
Был изгнан достойно из Эдема
За одну лишь заповедь Адам.
О, душе, с тобою будем где мы,
Все преступая многие года?!
О, душе, на что твоя надежда?
Пост и плачь оружием возьми.
Облеклась в раздранные одежды,
В те, что исткал советом древний змий.
О, душе, конец уж недалече,
Воспряни, при дверях Судия.
Нам с тобою оправдаться нечем,
Что ж ты мятешься, о, душе моя?!
Надо мной опять сомкнулись воды,
Жизнь проходит, как кадильный дым.
Был Иосиф братиею продан,
Ты же, душе, продалася злым.
Устрелен стрелой прелюбодейства
Пал Давид но покаяньем встал.
Ты ж, душе, жила лукаво с детства,
Делала злое, позабыв Христа.
О, душе, душе моя, восстани,
Близ конец, и не имеешь слез.
Воззови и сердцем, и устами,
Да пощадит тя Иисус Христос!
Припаду к Нескверной Голубице,
Весь в грехах к Пречистой припаду.
Не оставь, Всепетая Царице,
Зришь нашу скобрь и нашу беду.
О, Андрее, отче преблаженне,
Пастырь Критский, я тебе пою.
Да избегнут новых прегрешений
Чтущии верно память твою. http://velikiypost.paskha.ru/Iskusstvo/stihi/Ieromonah_Roman/
И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И лазурь, и полуденный зной…
Срок настанет – Господь сына блудного спросит:
“Был ли счастлив ты в жизни земной?”
И забуду я все – вспомню только вот эти
Полевые пути меж колосьев и трав –
И от сладостных слез не успею ответить,
К милосердным коленам припав.
(Иван Бунин, 1918)
Отцы пустынники и жены непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,
Сложили множество божественных молитв.
Но ни одна из них меня не умиляет,
Как та, которую священник повторяет
Во дни печальные Великого поста.
Всех чаще мне она приходит на уста
И падшего крепит неведомою силой:
Владыко дней моих! Дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.
(А.С. Пушкин)
Он шел безропотно тернистою дорогой,
Он встретил радостно и гибель и позор;
Уста, вещавшие ученье правды строгой,
Не изрекли толпе глумящейся укор.
Он шел безропотно и, на кресте распятый,
За этот грешный мир, порока тьмой объятый,
За ближнего лилась Его святая Кровь.
О, дети слабые скептического века!
Иль вам не говорит могучий Образ тот
О назначении великом человека
И волю спящую на подвиг не зовет?
О, нет! Не верю я. Не вовсе заглушили
В нас голос истины корысть и суета;
Еще настанет день… Вдохнет и жизнь и силу
В наш обветшалый мир учение Христа!
(Алексей Плещеев)
Мариино стояние
О, Царь и Бог мой! Слово силы
Во время оно Ты сказал, —
И сокрушен был плен могилы,
И Лазарь ожил и восстал.
Молю, да слово силы грянет,
Да скажешь «встань!» душе моей, —
И мертвая из гроба встанет,
И выйдет в свет Твоих лучей.
И оживет, и величавый
Ее хвалы раздастся глас
Тебе – сиянью Отчей славы,
Тебе – умершему за нас!
(А.С. Хомяков)
Широка, необозрима,
Чудной радости полна,
Из ворот Иерусалима
Шла народная волна.
Галилейская дорога
Оглашалась торжеством:
«Ты идешь во имя Бога,
Ты идешь в Свой царский дом!
Честь Тебе, наш Царь смиренный,
Честь Тебе, Давидов Сын!»
Так, внезапно вдохновенный,
Пел народ. Но там один,
Недвижим в толпе подвижной,
Школ воспитанник седой,
Гордый мудростию книжной,
Говорил с усмешкой злой:
«Это ль Царь ваш, слабый, бледный,
Рыбаками окружен?
Для чего Он в ризе бедной,
И зачем не мчится Он,
Силу Божью обличая,
Весь одеян черной мглой,
Пламенея и сверкая
Над трепещущей землей?»
И века прошли чредою,
И Давидов Сын с тех пор,
Тайно правя их судьбою,
Усмиряя буйный спор,
Налагая на волненье
Цель любовной тишины,
Мир живет, как дуновенье
Наступающей весны.
И в трудах борьбы великой
Им согретые сердца
Узнают шаги Владыки,
Слышат сладкий зов Отца.
(А.С. Хомяков)
Был у Христа Младенца сад,
И много роз взрастил Он в нем.
Он трижды в день их поливал,
Чтоб сплесть венок Себе потом,
Когда же розы расцвели,
детей еврейских созвал Он.
Они сорвали по цветку
И сад был весь опустошен.
«Как ты сплетешь Себе венок,
В твоем саду нет больше роз?»
«Вы позабыли, что шипы
Остались мне», — сказал Христос.
И из шипов они сплели
Венок колючий для Него
И капли крови, вместо роз,
Лицо украсили Его.
(Алексей Плещеев)
Любовью к ближним пламенея,
Народ смиренью Он учил,
Он все законы Моисея
Любви закону подчинил;
Не терпит гнева Он, ни мщенья
Он проповедует прощенье,
Велит за зло платить добром;
Есть неземная сила в нем,
Слепым Он возвращает зренье,
Дарит и крепость и движенье
Тому, кто был и слаб и хром;
Ему признания не надо,
Сердец мышленье отперто,
Его пытующего взгляда
Еще не выдержал никто.
Целя недуг, врачуя муку,
Везде спасителем Он был,
И всем простер благую руку,
И никого не осудил.
(А.И. Толстой)
Моление о чаше
Предсмертною мукой томимый.
Отцу всеблагому в тоске нестерпимой
Молился страдающий Сын.
«Когда-то возможно,
Пусть, Отче, минует Мя чаша сия,
Однако да сбудется воля Твоя…»
И шел Он к апостолам с думой тревожной,
Но, скованы тяжкой дремой,
Апостолы спали под тенью оливы,
И тихо сказал Он им: «Как не могли вы
Единого часа побдети со Мной?
Молитесь! Плоть немощна ваша!..»
И шел Он молиться опять:
«Но если не может Меня миновать —
Не пить чтоб ее — эта чаша,
Пусть будет, как хочешь Ты, Отче!» И вновь
Объял Его ужас смертельный,
И пот Его падал на землю, как кровь,
И ждал Он в тоске беспредельной.
И снова к апостолам Он подходил,
Но спали апостолы сном непробудным,
И те же слова Он Отцу говорил,
И пал на лицо, и скорбел, и тужил,
Смущаясь в борении трудном!..
О, если б я мог
В саду Гефсиманском явиться с мольбами,
И видеть следы от божественных ног,
И жгучими плакать слезами!
О, если б я мог
Упасть на холодный песок
И землю лобзать ту святую,
Где так одиноко страдала любовь,
Где пот от лица Его падал, как кровь,
Где чашу Он ждал роковую!
О если б в ту ночь кто-нибудь,
В ту страшную ночь искупленья,
Страдальцу в изнывшую грудь
Влил слово одно утешенья!
Но было все тихо во мраке ночном,
Но спали апостолы тягостным сном,
Забыв, что грозит им невзгода;
И в сад Гефсиманский с дрекольем, с мечом,
Влекомы Иудой, входили тайком
Несметные сонмы народа! http://velikiypost.paskha.ru/Iskusstvo/stihi/Apuhtin/
Мерцаньем звезд далеких безразлично
Был поворот дороги озарен.
Дорога шла вокруг горы Масличной,
Внизу под нею протекал Кедрон.
Лужайка обрывалась с половины.
За нею начинался Млечный путь.
Седые серебристые маслины
Пытались вдаль по воздуху шагнуть.
В конце был чей-то сад, надел земельный.
Учеников оставив за стеной,
Он им сказал: «Душа скорбит смертельно,
Побудьте здесь и бодрствуйте со Мной».
Он отказался без противоборства,
Как от вещей, полученных взаймы,
От всемогущества и чудотворства,
И был теперь как смертные, как мы.
Ночная даль теперь казалась краем
Уничтоженья и небытия.
Простор вселенной был необитаем,
И только сад был местом для житья.
И, глядя в эти черные провалы,
Пустые, без начала и конца,
Чтоб эта чаша смерти миновала,
В поту кровавом Он молил Отца.
Смягчив молитвой смертную истому,
Он вышел за ограду. На земле
Ученики, осиленные дремой,
Валялись в придорожном ковыле.
Он разбудил их: «Вас Господь сподобил
Жить в дни Мои, вы ж разлеглись, как пласт.
Час Сына Человеческого пробил.
Он в руки грешников Себя предаст».
И лишь сказал, неведомо откуда
Толпа рабов и скопище бродяг,
Огни, мечи и впереди – Иуда
С предательским лобзаньем на устах.
Петр дал мечом отпор головорезам
И ухо одному из них отсек.
Но слышит: «Спор нельзя решать железом,
Вложи свой меч на место, человек.
Неужто тьмы крылатых легионов
Отец не снарядил бы Мне сюда?
И, волоска тогда на Мне не тронув,
Враги рассеялись бы без следа.
Но книга жизни подошла к странице,
Которая дороже всех святынь.
Сейчас должно написанное сбыться,
Пускай же сбудется оно. Аминь.
Ты видишь, ход веков подобен притче
И может загореться на ходу.
Во имя страшного ее величья
Я в добровольных муках в гроб сойду.
Я в гроб сойду и в третий день восстану,
И, как сплавляют по реке плоты,
Ко Мне на суд, как баржи каравана,
Столетья поплывут из темноты».
(Борис Пастернак, 1949г.)
Он шел из Вифании в Ерусалим,
Заранее грустью предчувствий томим.
Колючий кустарник на круче был выжжен,
Над хижиной ближней не двигался дым,
Был воздух горяч и камыш неподвижен,
И Мертвого моря покой недвижим.
И в горечи, спорившей с горечью моря,
Он шел с небольшою толпой облаков
По пыльной дороге на чье-то подворье,
Шел в город на сборище учеников.
И так углубился Он в мысли Свои,
Что поле в унынье запахло полынью.
Все стихло. Один Он стоял посредине,
А местность лежала пластом в забытьи.
Все перемешалось: теплынь и пустыня,
И ящерицы, и ключи, и ручьи.
Смоковница высилась невдалеке,
Совсем без плодов, только ветки да листья.
И Он ей сказал: «Для какой ты корысти?
Я жажду и алчу, а ты – пустоцвет,
И встреча с тобой безотрадней гранита.
О, как ты обидна и недаровита!
Останься такой до скончания лет».
По дереву дрожь осужденья прошла,
Как молнии искра по громоотводу.
Смоковницу испепелило дотла.
Найдись в это время минута свободы
У листьев, ветвей, и корней, и ствола,
Успели б вмешаться законы природы.
Но чудо есть чудо, и чудо есть Бог.
Когда мы в смятеньи, тогда средь разброда
Оно настигает мгновенно, врасплох.
(Борис Пастернак, 1947г.)
Еще кругом ночная мгла.
Еще так рано в мире,
Что звездам в небе нет числа,
И каждая, как день, светла,
И если бы земля могла,
Она бы Пасху проспала
Под чтение Псалтыри.
Еще кругом ночная мгла.
Такая рань на свете,
Что площадь вечностью легла
От перекрестка до угла,
И до рассвета и тепла
Еще тысячелетье.
Еще земля голым-гола,
И ей ночами не в чем
Раскачивать колокола
И вторить с воли певчим.
И со Страстного четверга
Вплоть до Страстной субботы
Вода буравит берега
И вьет водовороты.
И лес раздет и непокрыт,
И на Страстях Христовых,
Как строй молящихся, стоит
Толпой стволов сосновых.
А в городе, на небольшом
Пространстве, как на сходке,
Деревья смотрят нагишом
В церковные решетки.
И взгляд их ужасом объят.
Понятна их тревога.
Сады выходят из оград,
Колеблется земли уклад:
Они хоронят Бога.
И видят свет у царских врат,
И черный плат, и свечек ряд,
Заплаканные лица —
И вдруг навстречу крестный ход
Выходит с Плащаницей,
И две березы у ворот
Должны посторониться.
И шествие обходит двор
По краю тротуара,
И вносит с улицы в притвор
Весну, весенний разговор
И воздух с привкусом просфор
И вешнего угара.
И март разбрасывает снег
На паперти толпе калек,
Как будто вышел человек,
И вынес, и открыл ковчег,
И все до нитки роздал.
И пенье длится до зари,
И, нарыдавшись вдосталь,
Доходят тише изнутри
На пустыри под фонари
Псалтырь или Апостол.
Но в полночь смолкнут тварь и плоть,
Заслышав слух весенний,
Что только-только распогодь —
Смерть можно будет побороть
Усильем Воскресенья.
(Борис Пастернак, 1946г.)
Но где же раб Его блаженный,
Кого Он бдящего найдет
И кто с лампадою возжженой
На брачный пир войдет за Ним?
В ком света тьма не поглотила?
О, да исправится, как дым
Благоуханного кадила,
Моя молитва пред Тобою!
Я с безутешною тоскою
В слезах взираю издалека
И своего не смею ока
Вознесть к чертогу Твоему.
Где одеяние возьму?
О, Боже, просвети одежду
Души истерзанной моей,
Дай на спасенье мне надежду
Во дни святых Твоих Страстей!
Услышь, Господь, мои омовенья
Прими причастника меня!
Врагам не выдам тайны я,
Воспомянуть не дам Иуду
Тебе в лобзании моем,
Но за разбойником я буду
Перед Святым Твоим крестом
Взывать коленопреклоненный:
О, помяни, Творец вселенной,
Меня во царствии Твоем!
Темнеют, свищут сумерки в пустыне.
Поля и океан…
Кто утолит в пустыне, на чужбине
Боль крестных ран?
Гляжу вперед, на черное Распятье
Среди дорог –
И простирает скорбные объятья
Почивший Бог.
(Иван Бунин, Бретань, 1920)
Весенних мыслей бездорожье
И чувств весенних теснота —
Я ухожу от них к подножью
Животворящего Креста.
Здесь все — в одном переживанье,
Все манит душу в Горний мир:
Лампад задумчивых мерцанье,
Звучанье стройное стихир…
Стою, молюсь, и что-то очень
Напоминает детство мне,
Как будто чистый колокольчик
Оттуда счастьем прозвенел,
Как будто время раскололось,
И вновь просторы предо мной,
И вновь призывный слышу голос —
Забытый, но такой родной.
Я знаю — не достоин чуда,
Но смилосердись, Боже мой,
Пусть снова я, как мальчик, буду
Ходить доверчиво с Тобой.
И здесь, у крестного подножья,
Молю я: укажи мне путь!
Готово сердце мое, Боже,
Готово вновь к тебе прильнуть!
(Иеромонах Димитрий (Захаров))
Ныне, прежде шести дней Пасхи,
Вновь Евангелие нас зовет
К тем священным местам вифанским,
В первый век, в тридцать третий год.
…Плачут Марфа с Марией: Лазарь
Умер, брат их и друг Христов.
Схоронили. Господь не сразу
У ним приходит. Печаль и стон;
Утешают, вздыхая люди:
Что уж, мол, сокрушаться зря,
Все мы смертны и «все там будем» —
Так обычно ведь говорят.
А Спаситель до слез расстроган.
— Где ваш брат? Покажите Мне.
— Уж четвертый день… Но пред гробом
Гряди вон! — звучит в тишине.
И с печатью зловещей тлена,
Пеленами, как труп, обвит —
Вот он, Лазарь четверодневный,
Он — живой! — среди нас стоит.
…Скажет скептик, вздохнув уныло,
Что Вифании не видал,
Что земля — сплошная могила,
Что никто из нее не встал.
Друг, неправда! Есть жизнь за смертью.
Лазарь — он заглянул туда.
Нас Христос убеждает: верьте,
Жизнь верну вам, Свою отдав.
(Иеромонах Димитрий (Захаров))
В тени олив коленопреклоненный
Среди камней стоял один Христос.
В полночной тьме дрожа и униженный,
Весь грех веков душой Своей Он нес.
Величьем зла земного пораженный
И силой всех Господних кар и гроз,
Предвечный Агнец, в жертву принесенный,
Не мог теперь сдержать невольных слез.
Адам, в раю прельщенный змием с Евой,
Прейдя запрет, пред Богом согрешил.
Но пил за них Христос всю ярость гнева.
Ему напиток огненный претил,
Горько вино змеиного посева.
— Да минет чаша! — Он Отца молил.
Всесилен Бог, и все Ему возможно,
Его Отец во все века любил
Непостижимо, свято и неложно.
Но в этот час, уж не имея сил,
Молясь один на каменном подножье,
Он Сам Себе назначить должен был
Единый путь, согласный воле Божией.
И на Христа восстало мира зло,
Вновь сатана приполз с мечтой надменной,
И пламя ада сердце Спаса жгло.
Но Он стоял на камне преклоненный,
О как молиться было тяжело,
Провидя Крест душою просветленной.
(Лев Рыжов)
Меж двух разбойников Сын Божий умирал.
Кругом мучители нестройными толпами,
У ног рыдала Мать; десятый час настал:
Он предал дух Отцу.
И тьма объяла землю.
И гром гремел, и, гласу гнева внемля,
Евреи в страхе пали ниц…
И дрогнула земля, разверзлась тьма гробниц,
И мертвые, восстав, явилися живыми…
… А между тем в далеком Риме
Надменный временщик безумно пировал,
Стяжанием неправедным богатый,
И у ворот его палаты голодный нищий умирал.
А между тем софист, на догматы ученья
Все доводы ума напрасно истощив,
Под бременем неправд, под игом заблужденья,
Являлся в сонмищах уныл и молчалив.
Народ блуждал во тьме порока,
Неслись стенания с земли.
Все ждало истины…
И скоро от Востока
Пришельцы новое ученье принесли.
И, старцы разумом и юные душою,
С молитвой пламенной, с крестом на раменах,
Они пришли — и пали в прах
Слепые мудрецы пред речию святою.
И нищий жизнь благословил,
И в запустении богатого обитель,
И в прахе идолы, а в храмах Бога сил
Сияет на кресте голгофский Искупитель! http://velikiypost.paskha.ru/Iskusstvo/stihi/Apuhtin/
Ты, Распятый, висишь пред вратами,
Я, рыдая, стою у Креста,
Словно ада подземное пламя
Жжет мне сердце и сушит уста,
Сыне Мой, Мое Сладкое Чадо,
Ты угас на Кресте предо Мной,
Ненаглядный Мой Свет и Отрада,
Умереть Я желаю с Тобой.
Как глядеть на Тебя, бездыханна!
В ад сведи Свою скорбную Мать,
Лишь бы Мне быть с Тобой непрестанно,
Твои очи, Мой Сын, целовать.
Сник главой Ты под иглами терний
И не видишь, не слышишь угроз,
Всюду толпы безумные черни
Твое Имя клянут, Мой Христос.
Не оставь Меня, Слово Господне,
Стая стрел Мою душу прошла,
Мое сердце, как огнь преисподней,
Величайшая скорбь обожгла.
(Лев Рыжов) http://www.hram-ks.ru/post_stix.shtml
Посвящается доктору Полю Виньону
В наш век безбожья и неверья,
В наш век господства темных сил,
Злодейств, кощунств и лицемерья
Господь нам вновь Себя явил.
И люди знаний и науки
Открыли в чуждой нам стране
Следы Христовой крестной муки
На уцелевшем полотне.
Господь дал опыт им и знанье,
Их сложный труд благословил,
Открыл им тайной обладанье
И Лик Свой дивный воскресил.
Господь открыл им непреложно
Что было скрыто от людей,
Познать что было невозможно
Во мгле невежественных дней.
Они научно доказали
Ту тайну скрытую давно.
Что сберегло нам, как скрижали,
Святое это полотно.
Что это ткань Его покрова,
Святей чего на свете нет,
Что эти пятна — кровь Христова
И ран Его священный след…
………………………………..
«Отныне Плащаница эта
Для всех доподлинно Христа!» —
Гласят для суетного света
Научной истины уста… http://velikiypost.paskha.ru/Iskusstvo/stihi/Behteev/