Господь наградил эту удивительную женщину многими талантами: она была поэтессой, художницей, публицистом и общественным деятелем. Но со временем раскрылся главный талант её души — без остатка отдавать себя служению ближним. Её русская душа ни в чем не знала меры, в молодости — в страстях, в зрелости — в делах милосердия. Сама её смерть явилась безмерной жертвой ради жизни других. Мать Мария (Скобцова) стала святой, смыв все свои прежние грехи и заблуждения кровью мученичества.
Скифская царевна
Елизавета Пиленко родилась в Риге в 1891 году, но вскоре семья переехала на Чёрное море. Её отец был удивительным человеком: юрист по образованию, Юрий Дмитриевич Пиленко тяготился своей прокурорской должностью и всей душой стремился к занятию любимыми естественными науками. В Анапе это желание исполнилось, он с удовольствием занялся агрономией и виноделием, и стал заведовать Никитским ботаническим садом и Никитским училищем садоводства, приохотив к труду на земле и свою дочь. «Русский человек должен крепко стоять на родной земле», — любил он повторять.
Юная Лиза вдыхала солёную свободу морских просторов, слушала оглушающий шум штормов, бегала на раскопки скифских курганов и в своих первых стихах представляла себя настоящей скифской царевной — загадочной и прекрасной. Она была безмерно талантлива: писала прекрасные стихи, отлично рисовала, освоила удивительную технику вышивания и виртуозное вырезание миниатюр из бумаги.
Когда внезапно умер отец, прекрасный романтический мир 14-летней девочки рухнул. Потянулось тягостное время мучительного поиска смысла жизни и обжигающих сомнений. Осиротевшая семья переехала в Петроград, где своенравная Елизавета, сменив несколько гимназий, поступила на философское отделение Бестужевских курсов. После солнечной Анапы пасмурный Петроград казался мрачным и безжизненным, и она люто возненавидела этот холодный каменный город. Теперь девизом её жизни стал протест — против всех и вся. Гордыня неокрепшего ума долго водила её по сомнительным политическим и религиозным закоулкам, заставляя жить по зову своих страстей. Ядовитый прищур близоруких глаз, стриженые волосы, нарочито неряшливая одежда, пенсне и неизменная папироса во рту — вот её портрет в юности.
Душа пламенеющая
В 18 лет бунтарка Лиза выскочила замуж. Революционер и «декадентствующий эстет» Д. В. Кузьмин-Караваев ввёл молодую жену в избранный круг петербургской богемы, познакомил с корифеями «Серебряного века» А.Белым, Н.Гумилёвым, А.Ахматовой, В.Розановым, Н.Бердяевым, Д.Мережковским, А.Ремизовым, и, конечно, с Александром Блоком. Личность и поэзия Блока особенно поразили начинающую поэтессу, и побудили жадно писать не только стихи, но и прозу. В её первых поэтических сборниках пронзительно и совершено по-новому звучит бытийный вопрос Гамлета:
О Господи, грех — он мертвит;
Не дай умереть до конца.
За мглою, там рай Твой горит,
Там ждут неземного венца.
Как тяжка дорога к Тебе
Чрез искус забыть и уснуть;
Забыть о священной судьбе,
Уснуть, не вступая на путь.
Но ни любовью, ни творчеством пылкая душа молодой поэтессы в холодном Петрограде не согрелась. Освободившись от пут скоропалительного брака, она вскоре бросила и ненавистный город.
Вернувшись в любимую Анапу, словно вернулась в счастливое детство. Продолжила дело отца — занялась виноградарством. Много работала на земле, поэтому и свою рождённую здесь дочь назвала необычным именем — Гаяна, что по-гречески значит, «земная». Девочка была очень тихая и робкая, но однажды, выйдя к гостям, указала на яркое звездное небо и попросила с трогательной наивностью: «Дайте мне вон ту звездочку с неба! Что вам стоит?» В то время Елизавета была безмерно счастлива: дочка, мама, работа, море, мольберт — всё любимое рядом!
С кривых дорог на прямой путь
В 1914 году безоблачное южное небо заволокли мрачные тучи войны. Когда городской голова Анапы подал в отставку, его место заняла энергичная Елизавета Юрьевна. Она развернула кипучую деятельность по заведованию «народным здравием и образованием». Во многом благодаря её неустанным трудам были сохранены от уничтожения исторические памятники и культурные ценности Анапы. Когда власть на Кубани стала переходить из рук в руки, остро встал вопрос об эмиграции.
С матерью и маленькой дочкой Елизавета Юрьевна отправилась в изгнание: через Грузию в Турцию, Сербию, затем во Францию. Ещё в России она познакомилась с юристом Д.Е.Скобцовым, за которого вскоре вышла замуж. Во время их долгих и тяжелых скитаний родилось двое детей: сын Юрий и дочь Анастасия. Жизнь в эмиграции оказалась настоящим адом: безысходность, неустроенность, бедность на грани с нищетой: Елизавета Юрьевна подрабатывала шитьём и изготовлением кукол, её муж с великим трудом устроился таксистом. И всё равно она не бросала творчество. Под псевдонимом Юрий Данилов печаталась во многих эмигрантских изданиях.
Вскоре на семью обрушилось страшное горе: на руках несчастной матери умерла от менингита четырёхлетняя Настя. У постели умирающей дочери в муках душа Елизаветы Юрьевны стала оживать. «Сколько лет, — писала она, — я не знала, что такое раскаянье, а сейчас ужасаюсь ничтожеству своему… Знаю, что просто молиться-умолять я не умею, потому что просто ничтожна. Рядом с Настей я чувствую, как всю жизнь душа по переулочкам бродила, и сейчас хочу настоящего и очищенного пути не во имя веры в жизнь, а чтобы оправдать, понять и принять смерть…О чём и как не думай — большего не создать, чем три слова: „любите друг друга“, только до конца и без исключения, и тогда всё оправдано и вся жизнь освещена, а иначе мерзость и тяжесть».
Через страшный суд собственной совести, мучительное очищение сердца покаянными слезами Господь вывел её с кривых дорог религиозных и богословских поисков на прямой путь правды Божией. Покаяние — самый короткий путь к Богу. Она навсегда отреклась от всех своих прежних заблуждений и грехов, обрубила прежние связи, оформила церковный развод с мужем. И, наконец, поняла смысл жизни: «Мне открылось другое, какое-то особое, широкое-широкое, всеобъемлющее материнство… Я увидала перед собой новую дорогу и новый смысл жизни — быть матерью всех». Она обрела веру, как твердую почву под ногами.
«Сандалии благовествования»
16 марта 1932 года Елизавета Юрьевна приняла монашество. В постриге она стала Марией, в честь преподобной Марии Египетской, и образ этой святой, искупившей великим покаянием великие грехи, был ей очень близок и понятен. Обряд проводил сам митрополит Евлогий — глава Русской Православной Церкви Заграницей. Владыка мечтал, что мать Мария станет основоположницей женского монашества в эмиграции. Случилось иначе: она стала монахиней в миру. Теперь, обретя Господа в своём сердце, она успокоилась. «Вот, — говорили о ней, — мать Мария постриглась и с тех пор сияет». В зрелом возрасте у матери Марии отмечали «гармонию спокойной силы в манере себя держать», она была молчалива и внутренне сосредоточена. Удивительные сияющие глаза, тихая улыбка одними уголками губ, монашеская ряса и чёрный апостольник — вот её новый портрет.
Летом того же года она побывала на родине, в Риге, а также посетила Пюхтицкий Успенский женский монастырь. Там её с удивлением спросили, что за монашество может быть в миру? «А как же сандалии благовествования?» — последовал неробкий ответ. Чуть позже митрополит Евлогий сказал матери Марии, указывая на бескрайние поля и деревни: «Вот Ваш монастырь!»
Приняв постриг, мать Мария безраздельно отдалась служению ближнему. Она ездила по городам Франции, посещала психиатрические больницы, открывала бесплатные столовые, дома для престарелых и бездомных. В её доме в Париже была устроена богадельня и домашняя церковь, а под Парижем — дом-санаторий для туберкулёзных больных. Тогда во Франции оказалось более миллиона беженцев из России, и практически все они вели нищенское существование: по французским законам не могли ни устроиться на работу, ни получать пособие по безработице. Люди, лишенные родины, семьи, профессии постепенно утрачивали и смысл жизни. Но тут на их пути вставала несгибаемая мать Мария — дарила любовь, возвращала веру, вселяла надежду. «Путь к Богу лежит через любовь к человеку, и другого пути нет… На Страшном Суде меня не спросят, успешно ли я занималась аскетическими упражнениями и сколько я положила земных и поясных поклонов, а спросят: накормила ли я голодного, одела ли голого, посетила ли больного и заключенного в тюрьме. И только это спросят».
Интересная деталь: родные, друзья и даже чужие люди, которым приходилось иметь с ней дело, называли её не по имени «мать Мария», а просто «мать»: «Надо мать спросить…», «Надо матери сказать…», «Так мать распорядилась…». Действительно, она стала матерью для всех русских во Франции, и не только для русских.
Не лениться и не унывать
Вскоре она потеряла вторую дочь: в Москве от тифа скончалась 23-летняя Гаяна. В Париже, оставшись один на один со своим горем, осиротевшая мать целую ночь провела в горячей сосредоточенной молитве. «Было очень тяжело, — вспоминала позже, — предельное духовное одиночество. Все было темно вокруг и только где-то вдали — маленькая светлая точка. Теперь я знаю, что такое смерть».
Когда фашисты напали на Советский Союз, мать Мария сказала: «Я не боюсь за Россию. Я знаю, что она победит». Даже прожив полжизни за границей, она крепко держалась своих русских корней. Говорят, мечтала вернуться в Россию и отправиться бродить по ее дорогам…
В оккупированном Париже дом м. Марии на улице Лурмель стал одним из важнейших звеньев Движения Сопротивления. Здесь находили приют советские военнопленные и французские партизаны, была организована «фабрика посылок» для заключённых, разработан рискованный план побега детей из еврейского гетто.
Она взяла себе за правило не лениться и не унывать. Ее деятельная натура не знала ни минуты покоя: продолжала сочинять стихи и публицистику, писать картины, вышивать иконы. Мать Мария обладала недюжинным умом и активно выступала с докладами на различных богословских и философских конференциях. В своем творчестве она пыталась понять и осмыслить духовный смысл современных событий. Вся боль от людской беды, все душевные муки и физические страдания — свои и чужие — всё выливалось в слова и краски.
В сентябре 1934 г. мать Мария организовала общество «Православное Дело». В эту благотворительную и культурно-просветительскую организацию вошли выдающиеся деятели русской эмиграции: о. Сергий Булгаков, о. Александр Ельчанинов, Н.Бердяев, Г.Федотов и другие. Новое объединение благословил митрополит Евлогий, ставший его почётным председателем, хотя общество было не зависимо от церковной иерархии.
Узница № 19263
В феврале 1943 года монахиню Марию и её сына Юрия выследило фашистское гестапо. Взятая на пытку, мать Мария не произнесла ни одного имени, не выдала ни одного человека. Её отправили в лагерь смерти — Равенсбрюк. Но и здесь, среди нечеловеческих страданий, она являлась для других примером стойкости и силы духа: «Она никогда не бывала удрученной, никогда не жаловалась. У нас бывали переклички, которые продолжались очень долго: нас будили в 3 часа ночи, и нам надо было ждать под открытым небом глубокой зимой, пока все бараки не были пересчитаны. Она воспринимала всё это спокойно и говорила: «Ну вот, и еще один день проделан. И завтра повторим то же самое. А потом наступит один прекрасный день, когда всему этому будет конец».
В лагере она собирала вокруг себя женщин, читала Евангелие, рассказывала им о России, делилась стихами, утешала, просвещала, наставляла. На Пасху, несмотря на все запреты лагерного начальства, украсила окна своего барака художественными вырезками из бумаги. А когда в Европе открылся второй фронт, вышила на лагерной косынке посвящение этому долгожданному событию.
Мать Мария погибла 31 марта 1945 года, за несколько дней до освобождения Равенсбрюка советскими войсками. При очередной «селекции» для газовой камеры она добровольно вступила в группу отобранных, поменявшись местами с одной из заключенных. «Я не верю в газовую камеру!» — заявила мать Мария, восходя на крест добровольного мученичества.
Ходить по водам
Яркая и противоречивая личность матери Марии до сих пор вызывает споры и разногласия. Говорят, что её вера не была ортодоксальной, что она не связывала свою волю послушанием священноначалию, что вела слишком мирскую для монахини жизнь. Ей ставят в вину грехи молодости: два брака, незаконнорождённую дочь, членство в партии эсеров. Говорят многое, забывая о главном. Мать Мария своей жизнью и смертью исполнила заповедь Христову: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15,13).
Может быть, она и хотела бы затвориться в тесной келье трогательного личного благочестия, но не могла отгородиться от мира, горящего в огне Мировой войны. И по завету Господа, встала на путь живой, деятельной веры: накормить голодного, напоить жаждущего, приютить бездомного, одеть нищего, вылечить больного и утешить заключенного. В своем дневнике она однажды записала: «Есть два способа жить: совершенно законно и почтенно ходить по суше — мерить, взвешивать, предвидеть. Но можно ходить по водам. Тогда нельзя мерить и предвидеть, а надо только всё время верить. Мгновения безверия — и начинаешь тонуть». Мать Мария выбрала второй путь — ходить по водам.
В 2004 г. Священным Синодом Вселенского патриархата в Константинополе монахиня Мария (Скобцова) была причислена к Лику святых. К этому факту можно относиться по-разному, но как справедливо отметил прот. Владимир Воробьёв, ректор Православного Свято-Тихоновского института, «мы канонизируем очень многих новых мучеников и исповедников российских, не вникая особенно в обстоятельства их жизни, потому что по древнему учению Церкви, мученическая кровь смывает все грехи, а в мученической кончине матери Марии нет никаких сомнений».
Из книги Татьяна Грудкиной
«ЖИЗНЬ КАК ЖЕРТВА: НРАВСТВЕННЫЙ ПОДВИГ РУССКОЙ ЖЕНЩИНЫ» http://slvf.ru/душа-не-знавшая-меры/