В храм ходят только слабаки и неудачники — разве не так думают многие?! На мой взгляд, если не хочешь транслировать чьи-то чужие, непонятно откуда взятые измышления, стоит усомниться. И присмотреться к тем, кто наполняет сегодня наши храмы, и познакомиться поближе. Ольга Владимировна Кочеткова — художник, мастер графики и батика, автор нескольких масштабных выставок, член Союза художников России, педагог победитель Всероссийского конкурса детского творчества «Красота Божьего мира» и прихожанка храма в честь Сошествия Святого Духа на апостолов города Саратова.

— Как видит мир художник?

— Через цвет художник видит, но и через звуки, через звон воздуха, через блики солнца, через полет паутинки, словом, через мельчайшие детали, которые создают некое ощущение и это ощущение красоты. Ее можно научиться видеть в самых простых вещах, например в хоре лягушек, в луже на улице… Всё Богом создано красиво! Современному урбанистическому человеку надо иногда бросать все и, как Лев Толстой, пешком ходить по природе. Мне вспоминается, как мы с семьей были где-то у нас в области, и я в тишине наблюдала через биноколь, как птицы гнезда вили. Это такой удивительный мир — что-то непередаваемое, дух захватывает! У меня целая серия работ родилась после этой поездки.

— У вас большой педагогический стаж. Вы себя ощущаете больше преподавателем или художником, или это неразделимо?

— Я 30 лет преподавала: 23 из них — в Детской художественной школе города Балаково, которую сама и окончила, а остальные семь — в 10-й школе искусств в Саратове. И как-то задала себе тот же самый вопрос: я художник или педагог? И с прошлого года решила посвятить себя в большей степени все-таки творчеству — это такое счастье. Педагогическая деятельность очень много забирает и времени, и сил, и здоровья. Но совсем бросить детей не могу, ведь это такая благоприятная среда общения, с ними интереснее, чем со взрослыми. Дети —  это особые люди. Поэтому я сменила статус и теперь не преподаватель, а руководитель художественных студий: в культурном центре Столыпина и региональном центре поддержки одаренный детей.

— Ваши ученики участвовали в конкурсе «Красота Божьего мира». Как вы до них доносили идею конкурса, и как формулировали задачи?

— Мы участвуем в этом конкурсе уже много лет, с самого его начала. Я всегда детям объясняю, если вы за эту тему беретесь, то должны ее прочувствовать, понять, что вы рисуете и зачем. Хочешь нарисовать храм Серафима Саровского, подумай, чем тебе этот храм интересен, почему ты именно его выбрал. Почитай житие: на что сердце откликнулось, что запомнилось? Придумай сюжет какой-то, и не ищи в интернете готовых ответов. Вопрос срисовываний, конечно, тоже для нас закрыт. Но к детям особо и не надо лезть, у них же немного другое видение, непосредственное, а у маленьких еще и страха нет, что не получится, — они просто берут и делают.

Еще учеников надо правильно мотивировать, чтобы тщеславие не воспитывать. Наоборот, я говорю: «Помни, наверняка есть кто–то лучше тебя, для нас возможность поучаствовать — уже победа и подарок». Некоторые дети слишком расстраиваются, если не получают призовые места, не могут себя оценить объективно. А я показываю: посмотри какой замечательный уровень у твоего соперника, представляешь, как нужно поработать? — Это очень серьезный труд.

— А способность оценивать себя воспитывается, или это черта характера?

— Всё это из семьи идет. Для мамы всегда любая работа ее чада великолепна, и бывает очень трудно переубедить и родителей, и ребенка. Но я стараюсь как-то деликатно, чтобы не ранить, направить, объяснить, что такое вкус, что такое чувство красоты, почему здесь так, а здесь не так.

— Что самое главное вы для себя вынесли из многолетней работы с детьми?

— Порой ребенок не сразу раскрывается. Одна моя девочка только на третий год раскрылась, да такие шедевры стала делать и потом поступила в художественное училище. Очень важно ребенка поддержать, когда чувствуешь, что он заходит в тупик и не видит, на что опереться. Подашь руку — у него крылья вырастают в этот момент, он начинает верить в себя.

— Как вы сами почувствовали и осознали свои способности к живописи, как выбрали этот путь?

—Светлая память моим родителям, это они заметили мою детскую любовь к рисованию, и папа меня отвел в художественную школу, хотя я сопротивлялась. А там так интересно оказалось! Но поступать я собиралась на романо-германский факультет в университет. И когда после 8-го класса мои однокашники по художке отправилась из Балакова на вступительные экзамены в Саратовское художественное училище, я поехала просто за компанию. И поступила и решила остаться. Мне в школе документы не хотели отдавать: губишь, мол, большое переводческое будущее. Я так своим родителям благодарна, что не стали препятствовать, в 14 лет отпустили в чужой город, где ни родных, ни друзей.

Эта творческая среда, в которую я попала, настолько была мне интересна — я понимала, что это мое. И до сих пор, слава Богу, приступаю к работе, а у меня вот такой трепет, аж до кончиков пальчиков. И думаешь, хоть бы никто не позвонил, не отвлек… Это счастье! Но знаете, я долго боялась выйти в люди со своими работами. А потом, уже обретя осознанную веру в Бога, поняла, что мне дано авансом, и правильно будет делиться с людьми своим творчеством. И мне тоже очень была важна поддержка моих коллег-художников, общение с единомышленниками от профессии — родными, дорогими, близкими.

— Для художника быть верующим скорее естественно? Или нужен сложный путь?

—Мой путь был сложным. Для меня вера в Бога — это преодоление, работа над собой серьезная. И на творчество это тоже влияет, потому что переосмысливаешь всё через призму веры. Понимаешь, что христиане своим примером призваны миру какую-то другую модель поведения являть.

— Да, актуальный сегодня вопрос: кто может художнику поставить эти рамки и нужны ли они на самом деле?

— Хорошо, если у человека есть внутренняя цензура. Это определяется нравственной культурой. Если в душе человека грязь, он никогда светлого ничего не напишет, не принесет в мир добро, его работы будут страшные, отталкивающие и отвратительные. На некоторых выставках, особенно в столичных городах, мы видим, к сожалению, вещи просто недопустимые.

— Но ведь такие художники тоже хотят что-то донести до зрителя, это их посыл миру, они так понимают свою миссию, и им не нужна внутренняя цензура, или она у них просто иная…

— Да, с одной стороны, мы не должны отворачиваться от чего-то страшного, что дает пищу для размышления. Но если мы, православные люди, не будем высказывать свою позицию, называя вещи своими именами, четко проводя границу между добром и злом, между черным и белым, то много ужасного будет в мире твориться. Я не буду, конечно, кричать с транспарантом на митинге, но могу, например, в соцсетях высказаться, что-то прокомментировать, вступить в дискуссию.

— Сегодня приходится разделять веру и церковность: сложно ли творческому человеку, который зачастую ощущает свою избранность, считает, что у него особые отношения с Богом, давшим талант, прийти в Церковь, исполнять церковные правила — стать как все?

— Мой путь в Церковь начался с 2001 года, когда я поехала в Дивеево просто как туристка. И буквально за три дня жизнь перевернулась. И сначала действительно было ощущение, что Господь в маковку поцеловал, такая эйфория, и так всё легко! А потом, когда настало время именно потрудиться, разглядеть себя хорошенько, увидеть свои грехи и страсти, происходило очень серьезное переосмысление жизни, и вся эта мишура слетела. По сути, перед Господом мы все равны.

— А когда, по-вашему, человек понимает, что он этот шаг навстречу Богу сделал, что это уже по-настоящему?

— Когда чувствуешь, что без этого уже не сможешь. Это дар. Я думаю, какой я счастливый человек, что хожу в храм и хочу в него ходить. Есть люди, которые мимо проходят… А ведь Господь ждет и зовет каждого, но, к сожалению, не каждый слышит.

— От чего это слышание зависит, когда человек оказывается готов услышать, на ваш взгляд?

— У меня была тяжелая операция, от которой буквально жизнь зависела, и произошло чудо. Тогда я поняла, что Бог меня слышит, Он меня любит. И возникло горячее желание ответить на эту любовь, что-то сделать самой. Начинаешь исправлять свою жизнь во всех её сферах и видишь, как Господь еще больше в нее входит и еще ближе становится.

— Что дает вам жизнь с Богом в творческом плане?

— Новую меру ответственности. Как в притче о талантах: мне Богом даются способности, встречи с удивительными людьми — большими художниками, и я должна Богу вернуть, потрудиться для Него.

— Задумываетесь заняться иконописью?

— Это моя тайная мечта, я очень хочу этому научиться, но пока не решаюсь этот шаг сделать. Для меня иконопись — выше живописи, выше творчества, и, наверное, я пока не смею. Ведь работа над иконой — это прежде всего молитва. Все-таки нужен определенный настрой, собранность, в какой-то степени аскеза, и насколько я готова внутри, пока трудно сказать. Как шутит мой знакомый художник: лучше постер повесить, чем плохо написанную икону. Ведь перед иконами люди молятся…

— Часто мы слышим, что творческим людям сложно создать семью, так как все силы и время уходят на творчество. Что вы об этом скажете?

— Мне в этом плане очень повезло. Мой муж, хоть и не художник, но единомышленник. Он мне настолько помогает, поддерживает, с удовольствием мне для батика ткань на рамку надевает, он — первый зритель моих работ. Некоторые мужья очень эгоистичны: ты сначала по хозяйству всё сделай, а потом займешься творчеством. А Анатолий с пониманием относится: и еду сам приготовит, и напомнит мне, что надо поесть. В нашей среде крепкий брак действительно редкость. Но мы, слава Богу, понимаем, что сохранять семью — дело двоих. Можно, конечно, сказать, я, мол, художник, вы за меня тут крутитесь, а я буду как фея. Стараемся мудро ко всему относиться и не терять детскости, легкости взгляда на быт, друг на друга, не грузить, не пилить, не напрягать, а поддерживать и помогать.

«Саратовская областная газета» № 158, 25 октября 2017 г.